Отступник - драма Федора Раскольникова | страница 9



Откинувшись на спинку сиденья, он весело смеялся, представляя себе, должно быть, эту сцену.

- Брань - первым делом!

- Почему брань? За что? - спросил Раскольников.

- Есть за что. С его, понятно, точки зрения, - с удовольствием продолжал Каменев, смеясь. - Во-первых, за последние статьи в "Правде", в которых изложена позиция относительной поддержки Временного правительства. Это, разумеется, не может быть согласно с его позицией. Во-вторых, за то, что мы опубликовали лишь первое из его четырех "Писем из далека", и то с купюрами, остальные отложили.

- А почему отложили?

- Разве вы их не читали? По-моему, вы их читали в конторе "Правды"? вопросительно уставился Каменев на Раскольникова.

- Читал.

- И что же, по-вашему, их можно было печатать? В том виде, в каком вы их читали? - Каменев с любопытством ждал ответа.

- Не знаю, - неуверенно заговорил Раскольников. - Мне показалось, что там развивается тема первого письма, не совсем, правда, понятно, куда автор клонит, к чему в конце концов придет, но ведь обещано пятое письмо…

- Да вы смелее! Скажите прямо: ничего там не развивается. Текст напоминает бред помешанного, явно его писал человек в состоянии крайнего возбуждения, потерявший контроль над своими мыслями. В первом письме заявлено: преступно поддерживать буржуазное Временное правительство, которое не способно дать рабочим ни мира, ни хлеба, ни свободы, нужно переходить ко второму этапу революции, социалистическому. Хорошо. Кто с этим спорит? Но вопрос: как переходить? Обещано: об этом - в следующих письмах. И вместо внятных соображений о тактике перехода - на десятках страниц брань: в адрес Чхеидзе, Керенского, Скобелева, лакействующих перед буржуазией, разоблачение мирового империализма. Всего этого было довольно и в первом письме.

- Может быть, таким образом он движется к выводам, которые в пятом письме…

- Нет у него никаких выводов! - отрезал Каменев с раздражением. Писал он эти письма в лихорадке, в первой реакции на газетные сообщения о революции в России. Читает газеты и обнаруживает поразительный факт противостояния Временного правительства и Совета рабочих депутатов, тут же, естественно, возникает ассоциация с Парижской коммуной, появляется соблазн через Советы скакнуть в социализм, но как это сделать в условиях сегодняшней России - неизвестно. Ему не хватает газет, не хватает общения с сильными оппонентами. Вы не знаете его манеры. Он - не изобретатель идей. Изобретают другие - Плехановы, Мартовы. Но выбрать из ряда чужих идей какие-то элементы, скомпоновать из них нечто, по видимости примиряющее противоречия, и затем с фанатическим упорством добиваться признания своей правоты - в этом ему нет равных. Вот приедет, переругается со всеми, и смотришь, что-то из этого образуется, слепится какая-то линия. Ленинская линия! И все мы примем ее и пойдем за ним. И вы, и я, многие. Многие! А почему?