— Барин Собакин здесь?
— Кто спрашивает? — по-хозяйски сухо ответила Александра Аполлоновна.
— Работник их, Михайло.
На балкон, обняв за плечи гимназиста, вошел, отпыхиваясь, Собакин.
— Кто меня спрашивает? Это ты, Михайло? Что случилось?
— Несчастье у нас, барин, — сказал из-за плетня невидимый работник, — увели Волшебника.
Когда Собакин, во весь опор скакавший по темному полю, влетел, пыльный, на вспененном коне во двор, у растворенной конюшни, размахивая фонарем, галдели мужики.
— Что, Волшебника увели? — крикнул Собакин.
— Беда-то какая, не доглядели…
Собакин побежал в конюшню. Болт у стойла был сорван, и под наружной стеной у пола сквозила дыра, в которую, должно быть, и пролезли воры…
— А где Архип? — спросил Собакин.
— Будили мы его, спит, пьяный.
На вороху сена, закинув бледное в черной шапке волос лицо, лежал Архип.
— Жив, ничего, не тронули, пьяный очень, — успокаивали работники.
— Облейте его водой, вот мерзавец.
Принесли конское ведро, подняли Архипу голову и полили.
— Лейте, лейте все ведро.
Когда голова, рубаха и порты намокли, Архип приподнялся, сел и повел налитыми кровью глазами.
— А? — спросил он.
— Архип, где Волшебник?
Сутулый Архип поднялся и долго осматривал болт и обрывок недоуздка, в дыру даже заглянул и так же спокойно ответил:
— Увели, барин. Не досмотрел…
— Легли это мы спать, — шумели работники, — а Михайло и говорит: пойду-ка я посмотрю лошадей, а потом прибежал и кричит: увели, увели…
— Что же вы не догнали, черти окаянные!.. — наскакивал на них Собакин.
Работники вежливо посмеялись.
— Где ж догнать, разве мыслимо? Он это.
— Кто он?
— Да Оська.
— Ерунда, никакого Оськи нет…
— Очень есть, его это работа, вы, барин, не сомневайтесь.
— Ерунда, — кричал Собакин, — сию минуту на лошадей!.. Догнать!..
Работники помялись, но с места не тронулся ни единый.
— Ну?
— Нет, нельзя нам.
— Где его догнать…
— Он теперь за двести верст махает. Собакин побежал к дому и оттуда крикнул.
— Седлайте сию минуту верхового! Да зайди ко мне хоть ты, Дмитрий, за письмом к уряднику, живо!
…Утром на вопросы урядника Архип отвечал, что был вчера выпивши, ничего не слыхал и помнит только, как пал ему кто-то на грудь и скрутил руки, а были то двое или один и какие из себя — не помнит.
Так ничего и не добились от угрюмого, косолапого Архипа и отвели его в холодную, а урядник, выпив поднесенную на тарелочке рюмку водки и крепко на прощанье пожав Собакину руку, сказал:
— Архип в сем деле причиной, с него и взыщем, — и уехал.
