Это была игра даже для его чрезмерного выигрыша, а он выиграл чрезмерно.
— Пойду домой и возьму деньги, — сказал он крупье.
Крупье улыбнулся и ответил: — Дом настаивает, чтобы вы платили сейчас…
Ридра следила, очарованная, как Батчер пожал плечами, повернулся к доске и… в семь ходов дал компьютеру «детский мат». Они выдали ему его миллион кредитов — и трижды пытались убить его, пока он добирался до выхода из казино. Им это не удалось, но этот спорт был лучше игры.
Следя за его действиями и реакцией в этой ситуации, ее мозг колотился внутри, изгибаясь от боли или удовольствия, от чуждых эмоций, ибо они были лишены «я» — невыразимы, механически, соблазнительны, мифичны, Б а т ч е р…
Ридра пыталась прервать безудержное кружение.
… Если вы все время понимали Вавилон-17,- бушевало в ее мозгу, — почему вы использовали это для себя во время игры, во время грабежа банка, а днем позже вы утратили все и не сделали попытки вернуть это?
— Зачем? Там не было «я».
Она вела его в мир изумительной обращенной сексуальности. Следуя за ней, он был в агонии.
— Свет… вы делаете… Вы делаете! — кричал он в ужасе.
— Батчер, — спросила она, более привыкшая к эмоциональным водопадам слов, чем он, — на что похож мой мозг в вашем мозгу?
— Яркое, яркое движение, — вопил он в аналитической точности Вавилона-17, грубого, как камень, чтобы выразить многочисленные образы, рисунки, их соединение, смещение и разделение.
— Я — поэт, — объяснила она, моментально приводя в порядок мысленные течения. — Поэт, по-гречески, значит, создатель или строитель.
— Вот оно! Этот рисунок! Ах! Такой яркий, яркий!
— Такая простая семантическая связь? — она была удивлена.
— Но греки были поэтами три тысячи лет назад. А вы поэт теперь. Вы соедините слова на большом расстоянии, и их праздник слепит меня. Ваши мысли — сплошной огонь, даже тени я не могу схватить. Они звучат, как глубокая музыка, которая потрясает меня.
— Это потому, что вас никогда не потрясало раньше. Но я буду мягче.
— Вы так велики внутри меня. Я вижу рисунок, преступное и артистическое сознание встречаются в одной голове с языком между ними…
— Да, я начала думать о чем-то вроде…
— Летят мысли, имена… Видон… ахх! и Водлер. Это древние французские по…
— Слишком ярко, слишком ярко! «Я» во мне достаточно сильно, чтобы выдержать. Ридра, когда я смотрю на ночь и звезды, то это лишь пассивный акт, но вы активны даже взглядом, и звезды окружены еще более ярким светом.
— То, что вы воспринимаете, меняет вас, Батчер. Но вы должны воспринимать.
