Хосров просит у Мариам снисхождения к Ширин
Лишь из кармана тьмы явился месяц, — горы
Прикрыли им чело, явив свои просторы.
Из трапезной пошел в опочивальню шах.
Опять одну Ширин в своих он видел снах.
Но лишь его слова о Сладкой зазвучали,
Рот грустной Мариам стал горьким от печали.
В своей тоске поник пред Мариам Хосров.
Ису он поминал среди потока слов.
«Я знаю: хорошо то, что Ширин далеко.
Мне в рану сыпать соль ее не может око.
Все ж радостны враги, поступок мой браня,
И обесславлена она из-за меня.
Когда б сюда Ширин явилась без опаски,
Все к справедливой бы приблизилось развязке.
Из горного дворца позволь Ширин мне взять,
Среди дворцовых дев приют ей оказать.
Когда на лик Ширин взгляну хоть ненароком,
Пускай расстанусь я с моим горячим оком».
Сказала Мариам: «О миродержец! Ты,
Как звезды, на людей взираешь с высоты.
С тобою распрю мир оставил за вратами,
Склоняешь небеса ты властными словами.
Коль имя Сладостной твоей душе — халва,
Тебе не сладостна и неба синева.
Ты с мягкою халвой свои уста сливаешь.
К чему ж остывший рис ты все подогреваешь?
К чему тебе шипы? Здесь каждый финик — твой.
Верь, лишь бездымною все тешатся халвой.
В один ларец меня упрятать с ней — затея
Не вавилонского ли это чародея,
Что знает множество присказок, и народ
Сзываючи, пустить готов любую в ход?
Нас разлучат с тобой Ширин лукавой руки.
Тебе — довольным быть, мне ж — горевать в разлуке.
Ведь чары Сладостной я знаю хорошо.
Такие сказки я читаю хорошо.
Есть жены, до пяти не сосчитают с виду,
А хитростью пути отрежут Утариду.
На обливных горшках узоры рассмотри:
То — жены; ясный блеск, да мерзостно внутри.
И верности искать в миру, что полон яда,
У сабли, у коня, у женщины — не надо.
Мужскую верность ты жене не вложишь в грудь.
Промолвил «женщина» — о верности забудь.
Мужчины ищут путь, что служит им защитой.
Но в женах не найдут игры они открытой.
Из левого бедра мы вышли. Должен знать.
Что в левой стороне вам правой не сыскать.
Что тянешься к Ширин? Она не знает бога.
Тебе лишь бедами грозит ее дорога.
Узнаешь ревность ты, она — пучина бед.
Когда ж ты не ревнив, ты не мужчина, нет!
Так шествуй же один — и, лилии подобно,
Веселое чело ты вознеси свободно».
И молвит Мариам с горячностью большой:
«Клянусь я разумом и мудрою душой,
И кесаря венцом, и шахиншаха саном, —
