– Вы точно никому не упоминали о своем намерении переехать к брату?
– Разумеется, нет.
– А ваш брат что, слышал этот голос? Он сам подходил к телефону?
– Сказано же вам, он и взял трубку.
Годфри она сказала:
– Хорошо хоть, ты взял трубку. Подтверждаются мои данные. Я только сейчас поняла, что полиция очень сомневалась.
– В чем сомневалась – в твоих словах?
– Ну, они, вероятно, думали, что это все – плод моего воображения. Теперь, может быть, пошевелятся.
Чармиан сказала:
– Как то есть полиция?.. Что вы там говорите про полицию? Нас что, ограбили?..
– Меня донимают хулиганством, – сказала дама Летти.
Вошла миссис Энтони и стала собирать со стола.
– Кстати, Тэйлор, сколько вам лет? – спросила Чармиан.
– Шестьдесят девять, миссис Колстон, – отозвалась миссис Энтони.
– А когда вам исполнится семьдесят?
– В ноябре, двадцать восьмого.
– Вот и прекрасно, Тэйлор. Вы тогда станете совсем нашей, – сказала Чармиан.
В одной из палат лечебницы Мод Лонг стояло двенадцать коек, занятых престарелыми пациентами женского пола. Старшая сестра называла их Чертовой Дюжиной, не ведая, что чертова дюжина – это тринадцать: именно так и облезают крылатые слова.
Первой лежала миссис Эммелина Робертс, семидесяти шести лет от роду, бывшая кассирша кинотеатра «Одеон», когда он еще не был настоящим «Одеоном». Рядом с ней – мисс, если не миссис Лидия Ривз-Дункан; ей было семьдесят восемь, прошлое неясно, однако раз в две недели ее навещала пожилая племянница, дамочка очень высокомерного обхождения, свысока третировавшая врачей и обслугу. За нею – восьмидесятидвухлетняя мисс Джин Тэйлор, бывшая горничная-компаньонка знаменитой когда-то писательницы Чармиан Пайпер после ее замужества, а вышла она за наследника пивоваренной фирмы «Колстон». За мисс Тэйлор – мисс Джесси Барнакл, у нее не было свидетельства о рождении, но насчитан ей был восемьдесят один год, из которых сорок восемь она проторговала газетами у цирка Холборна. Лежали еще мадам Тротски, миссис Фанни Грин, мисс Дорин Валвона, и еще пять обладательниц многоразличных жизней, возрастом от семидесяти до девяносто трех. Все двенадцать старух именовались бабунями: бабуня Робертс, бабуня Дункан, бабуня Тэйлор и прочие бабуни – Барнакл, Тротски, Грин, Валвона и так далее.
Иной раз, оказавшись на больничной койке, пациентка бывала ошарашена и как-то принижена оттого, что ее зовут «бабуня». Мисс (или, быть может, и миссис) Ривз-Дункан целую неделю грозилась донести куда следует на всякого, кто посмеет назвать ее бабуней Дункан. Она угрожала, что вычеркнет их всех из своего завещания и пожалуется своему депутату. Сестры принесли ей затребованную бумагу и карандаш. Она, однако, раздумала писать депутату, когда ей было обещано, что ее больше не станут называть «бабуней Дункан».
