– Ну, тогда все почести достались бы другим… – с какой-то горькой безысходной иронией произнес Петров.
– Да это же война! – возмутился я. – А не бег с препятствиями по пересеченной местности за званиями и наградами… Вот на этой горе – звание майора, а на той высотке – должность командира полка. А сейчас из этого делают какую-то рекламу: ах, какие суровые и мужественные парни служат в воздушно-десантных войсках… Все погибли, но врага не пропустили. А они хоть одни похороны показали?
Махнув рукой, я прервал свою речь, чтобы немного успокоиться.
– По нашему телеканалу показывали… Моего ведь на Аллее Героев похоронили… С оркестром… С салютом…
– Дмитрий Викторович! Вы уж меня извините, но эту торжественную часть они ой как любят транслировать. Мол, посмотрите, как государство не забывает до последней минуты своих погибших… Провожает в последний путь… Суровые военные, скорбные чиновники, солдатики салютуют, школьники с цветами… Красиво?! А вы покажите, как папы и мамы, бабушки и дедушки, братья и сестры, невесты и друзья встречают в последний раз своего родного… Как женщины в голос плачут над гробом… Как мужики стыдятся смотреть в глаза, потому что все они живые, а молодой парень – нет… Как матери света белого не видят и жить после этого не хотят… Потому что весь смысл их жизни убит… И ничего здесь уже не сделаешь! Вы меня простите! Но сколько можно терпеть всё это блядство! Да мы фашистов смогли победить, потому что эта война пришла в каждый дом и коснулась каждого человека, и тогда весь народ поднялся на борьбу с общим врагом. А сейчас нас истребляют разными способами, но втихую… мальчишек через – Чечню, девчонок – через проституцию, остальной люд – через наркоманию, безработицу, пьянство, криминал… Сколько по улицам бродит пожилых бомжей и детей беспризорных!! Они же к нам не из Африки пришли! Это же наши люди!
Я вновь остановился в своем взволнованном монологе, чтобы прийти в себя и отдышаться.
– Ну, ты как коммунист заговорил, – с улыбкой сказал Петров.
– Скоро они нас или всех сделают коммунистами, или же в гроб загонят, – вздохнул я.
Мой запал иссяк, и опять наступила долгая и томительная пауза. В дом вскоре вошел мой отец и предложил нам заварить свежего чая. Мы не отказались и через несколько минут согревались крепким и горячим напитком.
– На самой вершине наши потом установили огромный православный крест, – стал рассказывать Дмитрий Викторович. – Только духи его через неделю подорвали. Тогда наши восстановили деревянный крест и стали минировать все подходы к нему. В этот момент их накрыло минометным обстрелом. Несколько человек было ранено. Как стихло, стали осматривать местность – кто же навел. А внизу какой-то старик овец пас. Радиостанции при нем не нашли, может быть, успел спрятать. Но этого старика всё равно на суку вздернули. Говорят, для них – мусульман это является самой позорной смертью… Когда их дух выходит не через горло, а через задний проход. Хоть какая-то расплата…
