– Лучше без риска, – покачал головой Смольников. – Поставьте кого-то постоянно за тем домом следить. Это все, что мы можем сделать.
– Значит, я их спугнул тем, что Станиславу Станиславовну туда послал, – пробормотал Шурка. – Эх, дурень я! Значит, они за мной следили, увидели, как она ко мне вернулась… Они все поняли! Хорошо еще, что на нее не напали. Я… – Он всплеснул руками в припадке отчаяния. – Я настоящий преступник, что ее туда послал! Что бы я делал, если бы ее там убили?!
– Насколько я понимаю, сию барышню так просто не убьешь, – усмехнулся Охтин. – Я еще тогда ее заприметил, когда в редакцию приходил по поводу Кандыбина. Малехонькая барышня, вроде ничего особенного, а характер, чувствуется, железный. И храбрая!
Шурка посмотрел подозрительно. Нотки восхищения, прозвучавшие в голосе Охтина, ему очень не понравились.
– Храбрая, а? – настойчиво повторил Охтин. – Как думаете, Русанов, согласится она нам помочь?
– В каком же смысле?
– Я ведь насчет нового Дю-лю не просто ради скабрезного интереса поинтересовался. Есть сведения, что видели его близ Андреевской ночлежки. Это ведь в нашем городе самое такое место, чтобы всякая пакость могла тихо залечь на дно и вылежаться, ожидая, пока буря поверху пройдет. Недаром господин Горький сие местечко так и называл – «на дне»! Еще, конечно, в Сормово можно податься, к пролетариям… Там тоже можно припухнуть, удобную минуту выжидая. Но Дю-лю наш – он не тот типаж, среди сормовичей он будет весьма и весьма приметен. А здесь…
– Ради Бога, – смиренно сказал Шурка, – может, вы мне поясните, что за штука такая – Дю-лю, и с чем его едят?
Смольников снова усмехнулся не без смущения:
– Видите ли, господин Русанов, вы у нас еще человек молодой и, по счастью, неиспорченный. Кроме того, вы собой привлекательный, определенно пользуетесь успехом у женского пола, и вам нет нужды взбадривать свою чувственность непристойными картинками. Дю-лю – прозвище некоего французского фотографа, который распространял именно что непристойные изображения юных девушек. Совсем юных, можно сказать, девочек. Многих к нему приводили растленные матери… И вот у него в Петрограде появился последователь. Фамилия его – Баженов. Правда, в настоящее время он скрылся из Петрограда, опасаясь ареста. Задержана одна из ближайших его помощниц, которая дала показания, что он мог скрыться в Энске либо в другом поволжском городе.
– Андреевские нумера, – продолжал Охтин, – сами понимаете, еще то местечко! И здесь найдутся матери-опойки, которые не прочь поторговать красотой и невинностью своих юных дочерей – если, конечно, допустить, что в них еще осталась невинность. То есть для Баженова здесь весьма хлебное место. Не сомневаюсь, что он вовсю продолжает свою преступную деятельность. То есть я просто уверен в этом, поскольку в городе уже начали появляться картинки возмутительного содержания. Значит, он уже нашел не только натуру, но и сообщников, которые его фотографические снимки печатают и распространяют. Но если ворваться в Андреевские нумера вот так просто, с облавой, нахрапом, мы, конечно, ничего не найдем. Там умеют прятать концы в воду! К Баженову и его возможным сообщникам нужно присмотреться исподволь. И тут очень кстати для нас то, что идет перепись и господ переписчиков где только не привыкли видеть.
