– Да-а, – тяжело вздохнул Стрелков, усаживаясь на табурет, – меня узнать трудно. Нет, ну ты хорош! Не думал, что ты такой дремучий.
Данилыч услышал стук, слышимый обычно когда человек стучит костяшками пальцев по лбу.
– Я чуть не озверел, – устало продолжал успокоившийся немного Стрелков, – сколько, думаю, талдычить можно? Мы ж в космическую эру, мать твою, живем, каких только экспериментов не проводят! Лекарство от СПИДа ищут, генетикой не хило занимаются, свиней клонируют. Вот и меня клонировали, – после небольшой паузы с горькой усмешкой добавил он. – Я ж тебе сказал, как это случилось.
Он натянуто рассмеялся. Данилыч опасливо посмотрел в пустоту, под которой шевелилась табуретка, и растерянно пожал плечами.
– Я, конечно, понимаю, – вел неспешный разговор Стрелков, – в это трудно поверить, но и меня понять можно! В этой засекреченной лаборатории даже двери по отпечаткам пальцев открываются. Всех там покоцали, а я в живых просто чудом остался, – бутылка пива взлетела вверх и раздалось знакомое бульканье, – благодаря тому, что невидимым стал. О! Хочешь фокус покажу?
Стрелков снял пиджак и накрыл им маленькую кривую настольную лампу, стоявшую на подоконнике. Лампа исчезла.
– В цирк записываться можно, – надсадно засмеялся Сергей, отчего у Данилыча по телу забегали мурашки. – А профессора я этого видел, он жив остался. Уж я-то спрошу с него по полной программе, можешь мне поверить! – мстительно процедил он.
– И что же теперь будет? – выдавил из себя Данилыч в рамках плана «игры с расстройством».
– А хрен его знает! – с деланной беззаботностью ответил Стрелков, – Жить будем, пиво-водку пить… А вот с бабами… – он призадумался.
– Да-а-а, – сочувственно вздохнул Данилыч, – доказать будет трудно.
– А и доказывать нечего! – вскипел Стрелков, – ежели я есть, ну, тело – просто его не видно – значит, и хрен на месте, – он опробовал названное место и остался доволен, – им что, сучкам надо? – просиял он, – чтобы их трахали.
Иной мужик видим, даже очень видим, – злорадно хихикнул он, отчего Данилыч совсем упал духом, ибо был уверен, что происходящее – плод его расторможенного сознания, – а инструмент не работает. Вот и мыкаются по любовникам, разводятся, отношения выясняют, морду друг другу бьют! У нас с Галькой все в порядке, слава Богу! А все почему? – ораторствовал Стрелков, – потому что в постели все путем и потому что я ее в строгости семейной держу!
Семейной строгостью Стрелков называл патриархальное устройство семьи, в которое верил как католик в мессу.
