Гриньке стало неловко под ласковым взглядом Романа Петровича.
— Ничего! — смущенно протянул он. — Я выучусь.
— Когда еще ты выучишься! — не уступал Роман Петрович, уверенно направляя разговор к своей цели. — А сейчас? Кто за тебя бороться будет?
— Я французскую борьбу знаю! — буркнул Гринька. — И кавказскую. С подножкой.
Теперь уже опешил Роман Петрович. Человек он был холостой, беседовать с ребятами по-серьезному ему еще не приходилось.
«Как же это я?.. — думал он. — Заговорил о комсомоле и не подумал, что здесь и взрослые-то многие не знают, что полгода назад в Советской России организован комсомол. О классовой борьбе заговорил! Додумался!» Стараясь скрыть свое смущение, он круто повернул разговор:
— Сколько тебе лет?
— Двен… — Гринька запнулся и быстро поправился. — Тринадцать. — И для большей убедительности добавил: — В аккурат.
— Что ж… тринадцать лет — возраст подходящий.
Роман Петрович обдумывал, как бы ему незаметно снова повернуть беседу в нужную сторону.
Неожиданно помог ему сам Гринька.
— А где этот коммунистический союз? — спросил он.
— В России.
— О-о! — разочарованно протянул Гринька. — А здесь нету его?
— Покамест нет. Прогоним беляков — и здесь комсомол будет. Так-то, друг ситный! Придется тебе ехать в Советскую Россию.
— Не поеду! — буркнул Гринька.
— Не поедешь? — удивился Роман Петрович. Всего ожидал он, только не этого.
— Почему?
— Не поеду! — упорно повторил Гринька, избегая встречаться взглядом с Романом Петровичем.
— Пойми, хлопец, тебя ищут по всему городу.
— Пускай…
— На тебя беляки злы так, что хватают всех бездомных ребят.
— Ну и пусть хватают!
Опущенное лобастое лицо Гриньки стало вдруг упрямым, далеким от собеседника.
— Поймают тебя.
Мальчуган упорно молчал.
— Попадают в тюрьму люди более опытные, чем ты.
Гринька отвернулся к окну, притворяясь, будто очень заинтересовался большой синей мухой, трепетавшей на стекле.
— В Советской России тебя возьмут в детский дом, — продолжал Роман Петрович. — Получишь ты кровать, чистую постель. Ребят там много. Пойдешь с ними в школу. В комсомол тебя примут.
Гринька поднял наконец голову. Он посмотрел так, словно Роман Петрович своими уговорами причинял ему боль. И опять смолчал, не ответил.
Но Роман Петрович твердо решил настоять на своем. Надо было спасти парнишку от неизбежного провала. И он пошел на крайнее средство:
— Ты говорил, что отец твой перешел в Красную Армию?
— Перешел.
По голосу мальчика, по тому, как он оживился, Роман Петрович решил, что разговор идет к желаемой цели.
