Гринька вбежал в комнату в белой рубашке с чужого плеча. Трудно было узнать мальчишку после купанья. Волосы у него оказались русыми, мягкими, а глаза на чистом лице — уже не светлыми, а темносерыми.
И мальчуган лишь только теперь присмотрелся к своему новому другу. Понравились ему оголенные по локоть мускулистые руки Романа Петровича, его крепкая шея и туго обтянутая выцветшей ситцевой рубахой широкая грудь.
«Здоровенный дядька!» — с уважением подумал Гринька и с еще большей симпатией посмотрел на обветренное лицо Романа Петровича с выгоревшими бровями и золотистыми редкими усиками. Как и каждому мальчугану, ему нравились сильные люди.
— Присаживайся рядком… — Роман Петрович подвинулся. — Вот так. Теперь рассказывай: кто ты и откуда?
Гринька устроился на кушетке поудобнее — поджал босые ноги под рубашку — и плутовато прищурился:
— А ты кто? Почему меня выручил?
— Обо мне речь впереди, — остановил его Роман Петрович. — Зовут тебя?..
— Гринька.
— Григорий, стало быть? Гриша. Грицько! — повторил Роман Петрович, будто выбирая, как звучит лучше. — Хорошее имя! Рассказывай, Григорий, Гриша, Грицько, Гринька! Кто ты такой?
— Я большевик-одиночка.
— Что-о?
Роман Петрович от удивления даже приподнялся с кушетки.
— Большевик-одиночка, — твердо повторил Гринька.
— Вот это да! — развел руками Роман Петрович. — Сколько живу… Первый раз слышу о такой партии!
— Такой партии нету, — серьезно поправил его Гринька. — Просто я сам, один — большевик. Без партии. Потому и одиночка. А вот подрасту немного, запишусь в партию. Тогда уже стану настоящим большевиком.
— Рановато тебе в партию, — сказал Роман Петрович.
— В самый раз! — решительно отрезал Гринька. — Видал, какого я генералу рака испек?
— Видел.
— И думаешь, меня в большевики не примут?
— Нет.
— Почему?
— Маловат. Подрастешь немного — пойдешь в комсомол.
— Куда? — насторожился Гринька.
— В Коммунистический союз молодежи.
— Нет! — мотнул головой Гринька. — Я лучше в большевики.
— В большевики! — усмехнулся Роман Петрович. — Экой торопыга! А знаешь ты, к примеру, что такое классовая борьба?
Гринька неловко замялся.
— Вот! — продолжал Роман Петрович. — Какой же ты большевик, если даже не слышал о классовой борьбе?
