— Правда? Она скривилась.
— Извините. Мне... мне правда очень нужна ваша помощь. Я просто подумала, если я поговорю с вами об этом лично, вы, может... То есть...
Я вздохнул. Какой бы интригующей ни представлялась ее футболка, она оставалась совсем еще ребенком.
— Будем называть веши своими именами, Молли, — сказал я. — Ты решила, что, если тебе удастся выманить меня сюда, у тебя появится возможность пострелять глазками и заставить меня плясать под свою дудку, так?
Она отвела взгляд.
— Вовсе нет.
— Вовсе да.
— Нет, — начала она. — Я не хотела ничего дурного...
— Ты мной манипулировала. Ты злоупотребила моей дружбой. Это как, «ничего дурного»?
— Но мой друг попал в беду, — взмолилась она. — Я не могу помочь ему, а вы можете.
— Какой еще друг?
— Его зовут Нельсон.
— Он попал в тюрьму?
— Он не виноват, — заверила она меня.
Ну да. Все они не виноваты.
— Он твой ровесник? — спросил я.
— Почти.
Я заломил бровь.
— На два года старше, — призналась она.
— Тогда посоветуй взрослому гражданину Нельсону, пусть позвонит своему адвокату.
— Мы пробовали. Они не могут приехать до завтра.
— Тогда скажи ему, пусть потерпит и переночует в кутузке. Или позвонит родителям. — Я повернулся, чтобы уходить.
Молли схватила меня за запястье.
— Но он не может! — с отчаянием взмолилась она. — Ему некому звонить. Он сирота, Гарри.
Я застыл.
Чтоб меня!
Блин.
Я тоже сирота. Не могу сказать, чтобы это было приятно. Я многое мог бы рассказать, но взял себе за правило не слишком распространяться на этот счет. Коротко говоря, это был кошмар, который начался со смерти моего отца, а потом продолжился долгими годами совершенного, беспросветного одиночества. Ну конечно, существует система, которая занимается сиротами, но она далека от совершенства, и потом, это всего лишь система, а не живой человек, который о вас заботится. Это анкеты, и их копии, и люди, имена которых ты очень быстро забываешь. Тех, кому повезет, берут приемные родители, о них заботятся. По-настоящему заботятся. Но те, кого не выбрали, — они как брошенные в пруд щенята: вся жизнь превращается для них в бесконечную школу выживания, потому что никто больше на этом белом свете не будет заботиться о них.
Жуткое это ощущение. Я стараюсь не вспоминать и даже не думать об этом — но стоит кому-нибудь произнести при мне вслух слово «сирота», как тоскливая пустота и ноющая боль разом вылезают из темных закоулков моего сознания. Довольно долго я пребывал в дурацком убеждении, что в состоянии сам справиться со всем. Тщеславие, конечно. Никто не в состоянии справиться со всем в одиночку. Порой чья-то помощь все-таки необходима — даже если она сводится к толике чужого внимания и времени.
