– Поэтому не хочешь, чтобы я зажгла свет?
– Я хочу побыть с тобой еще немного, – совсем тихо признался он. – А что, если при свете меня не станет? Вообще? Правда – я на самом деле рад, что ты приехала. Хоть простимся по-человечески.
– Что случилось, Нартов? – еще тише спросила я.
– Не спрашивай, – прошептал он. – Я не успел – вот и все. И точка.
– Но под пули ты успел.
– Я чуть с ума не сошел… Ладно. Не будем об этом. Я сам во всем виноват.
Иначе он и не мог ответить.
После этих слов я не имела права спрашивать его о том, что случилось, куда делись Татьяна и Юрка. Я имела право только на догадку – и догадка эта была такова, что лучше бы мне было остаться дома и вообще никогда в жизни не задумываться, почему так давно не звонит семейство Нартовых.
Но я не осталась дома, я принеслась сюда – и, в конце концов, до вторника с его планеркой еще оставалось довольно много времени.
– Если я могу что-то для тебя сделать – ты скажи, – попросила я. – Может быть, тебе нельзя сейчас с кем-то встречаться – ну так я пойду и сделаю все, что нужно.
– Я подумаю, – пообещал он. – В самом деле, ты же можешь пойти к Кутехову… Да, а как же ты все это объяснишь?!.
– Вещий сон! – брякнула я. – Ты только скажи, что ему передать, а я уж придумаю, как это преподнести! Нартов, я же баба все-таки, врать умею.
– Он тебя в дурдом сдаст, – без тени юмора отвечал Нартов. – А если я к нему явлюсь, он сам себя в дурдом сдаст.
– А если анонимную записку подбросить? Он же знает твой почерк! Мало ли когда ты ее написал – а вот теперь принесли.
Нартов вскочил. Он был в ярости.
– Не могу я писать никаких идиотских записок! Ни хрена я сейчас не могу!
– А ты пробовал? Нет, ты скажи – пробовал?
Он промолчал. Заговорил он тогда, когда я уже думала – повернется и уйдет навеки.
– Я не могу… Я ни к чему не могу прикоснуться… Я не знаю – кто я, что я… Я не знаю, где я днем, у меня нет дня, нет промежутка между ночью и ночью… Я даже не знал, увидишь лы ты меня. Некоторые не видят…
Вставлять хоть одно слово было опасно – он бы замолчал. Но думать не возбранялось – и я подумала, что какие-то эксперименты он все же ставил. Может, выходил из мрака навстречу незнакомым людям.
– Я которую ночь хожу по городу и прощаюсь… – в его голосе было невероятное, обжигающее мою душу отчаяние. – На стадионе был, где мы стометровки бегали, простился. Вокруг школы обошел. В парке возле института сидел, по пляжу гулял. На что-то мне ведь дадено это время, как ты думаешь?
