– Тихо, тихо, – зашептал он, стремительно обнимая девушку. – Да тихо же… я все понял…
– Он умница был, такие книги читал, такую музыку слушал!.. – Ира тоже перешла на шепот. – Он повышенную стипендию получал!.. Он такие тексты писал!.. Зачем он только с этой группой связался?.. Я же говорила ему – при чем тут музыка, если они настоящие сатанисты?..
– Ну, тихо, тихо… И на них управа найдется, – вовремя вспомнил он девиз загадочного сайта.
– А ты?
– А я – детдомовский… – Серый помолчал, думая – а стоит ли говорить правду. Но только правдой он мог сейчас встряхнуть Иру.
– Ну и?..
– Ну… Вот представь – приходит директор, отбирает пацанят, по восемь-десять лет, или даже меньше. Нянечка их ведет в душ, потом их одевают поприличнее, сажают в микроавтобус, везут… Привозят в большой серый дом, заводят со двора. Директор сдает их с рук на руки толстому дядьке. Дядька разводит по этажам, по туалетам… Запирают пацана в кабинке, он стоит, ждет. Приходит другой дядька… Некоторые были добрые – потом шоколадку давали!.. И обратно в детдом. А чуть пикнешь – будешь ночевать в подвале с крысами. Сашка воспаление легких схватил. Директор потом сказал – так будет с каждым, кто без спросу в подвал ночью полезет. Мы все спали и видели, как до него доберемся…
– Так ты?..
– Ага.
Он отпустил Иру. Несколько секунд они стояли, глядя на мокрый асфальт.
– Тебе противно, да? – спросил Серый. – Я знаю, что противно. Я маленький трусливый был. Наверно, поэтому уцелел. А Сашка умер.
Ира быстро обняла Серого и стала целовать, сперва – в щеки, потом – в губы.
– Это все ерунда, – шептала она, – понимаешь – ерунда, для тебя это прошло, а для него только начинается! Понимаешь – для них все только начинается!..
* * *
– Нартов, ты жив?! – я повторила дурацкий вопрос, протягивая руку к этой дырчатой строчке на его груди, но прикоснуться не решалась.
– Жив, мертв… Сам не разберу. Я – есть. И пока мне этого довольно. Ты только не бойся меня…
Я молчала, не зная, как на это ответить. Наконец набралась мужества – и двумя пальцами почти прикоснулась к его груди, но он отстранился.
– Не трогай меня, – велел Нартов. – Если ты сквозь меня в холодильник упрешься – я сам заору. А так… вот, хожу, словно ни в чем не бывало… Только все время боюсь обернуться – а что, если я не отбрасываю тени?
Он так просто говорил о своем новом потустороннем состоянии, что страх мой начал проходить. Да и в самом деле – кого бояться? Человека, который мне дорог? Может, это еще подарок судьбы, что мы хоть так встретились, подумала я, есть люди, которые бы мне позавидовали…
