Наташа вышла из камеры и под конвоем направилась в помещение для допросов. Убийства ей шьют. Сразу четыре трупа. Явный перебор. Но за двух покойников точно отвечать придется.
Следователь Бобрецкий смотрел на нее скучающим взглядом. Всем видом давал понять, что зря тратит на нее время. Дескать, и так ясно, что она виновна. Козел!
– Здорово, начальник! – куражно усмехнулась Наташа.
Хорошо ей жилось в глуши под крылом у Зиновия. Так бы хотелось снова оказаться в его обители, в тишине да покое. Но судьба опять забросила ее в криминальную клоаку. И снова она вынуждена жить среди уголовного сброда. А с волками известно, как надо жить. И она будет по-волчьи выть, а иначе загрызут…
– Как жена? Не выдохся? На меня что-нибудь осталось?
Это была всего лишь игра. Остался у Бобрецкого порох в пороховницах после ночки с женой или нет, ей до фонаря. Она лишь вид делала, что вожделеет к этому придурку. Нарочно выводила его из себя.
– Прекрати, Тюлькина, – скривился следак. – Смотри, доиграешься!
Он и сам понимал, что не властен над ее желаниями. А она, конечно, не хотела его. После Зиновия вообще никого не хотела. Он не просто превзошел ее ожидания, но и отбил охоту к другим мужикам. Одних только воспоминаний о том, что было, хватит ей как минимум на год…
– И что будет?
– А узнаешь!
– Это что, намек, начальник? Домогаетесь подследственной? Используете свое служебное положение? Прокурор об этом знает?
Бобрецкий вышел из себя и от всей души приложился кулаком к столу так, что стеклянная пробка едва не вылетела из горлышка графина.
– Хватит!
– Все, молчу. Не хотите утешить бедную женщину в ее одиночестве, так хоть сигаретой угостите.
Бобрецкий угостил ее «Нашей маркой». Дерьмо. Но хоть что-то.
– А как насчет косячка? – ухмыльнулась она.
Наташу действительно не тянуло к мужикам. Но за косячок она бы, пожалуй, отдалась этому кретину. А за понюшку чего покрепче, возможно, раздвинулась бы и под Галкой. Странное дело, когда жила с Зиновием, ее почти не тянуло на наркоту. Она легко справлялась с плохой привычкой. А сейчас ей хотелось этой гадости во много раз больше. Хотелось, а не было ничего…
– Может, тебе еще и баян с героином? – ухмыльнулся Бобрецкий.
– Ширка-пырка? Не отказалась бы. А что взамен?
– Чистосердечное признание.
– А репа не треснет? – возмутилась Наташа.
Она еще не дошла до ручки, чтобы душу дьяволу закладывать. А именно это и предлагал ей следователь. Ну не урод…
– Что, признаваться не в чем?
