– Люди добрые, держите его! Я его знаю! Это же белый охвицер, шкура! Как я ихнего брата не люблю, аж в грудях холодеет! Сердце мое их просто не переносит!
Борис кинулся в толпу, но толпа не расступилась перед ним, оттолкнула, как инородное тело, а с краю площади уже пробирались несколько красноармейцев. Борис метался по кругу, а толпа глядела на него пустыми глазами, и не было в этих глазах злобы, а просто тупой интерес к ловле человека. Он остро пожалел о пропаже револьвера – сейчас пальнул бы пару раз в ненавистные хари. Какой-то мужик подставил ему ногу, Борис споткнулся, налетели красноармейцы, его схватили, надавали тумаков, а после хорошего удара по голове он охнул и оказался распростертым на земле – ноги не держали. Очевидно, он потерял сознание, потому что некоторое время не воспринимал действительность. Очнулся он скоро и попробовал вырваться из держащих рук.
– Не пхайся, не пхайся, ваше благородие! – спокойно приговаривал голос рядом. – А будешь безобразить, я тя штыком проткну, вот и вся недолга…
Борис оставил попытки освободиться и затих.
– Чего ты с ним возишься, Кособродов? – заговорили красноармейцы. – Шлепни тут, и все. Документов нет, подозрительный человек, чего с ним цацкаться…
– Документов нет, а по всему видно, что белый, – обстоятельно ответил Кособродов. – Одет во все военное, и ниточки-то вон торчат от погон споротых. И опять же, сапог с него приличных – и то не снять, – с огорчением заметил он, глядя на ноги Бориса.
После того как Борис босой вернулся к своим от пасечника, в обозе выдали ему взамен новых из хорошей кожи сапоги какие были – солдатские, да еще сильно поношенные. Борис посмотрел на Кособродого – пожилого кряжистого красноармейца и усмехнулся:
– Соображаешь, дядя.
– Я тебе не дядя, а боец Особого Краснознаменного отряда имени товарища Бакунина,[8] – наставительно заметил Кособродов на ходу.
– А ты сам-то знаешь, кто такой Бакунин? – заинтересовался Борис.
– Красный командир, – ответил Кособродов без запинки, – порублен белыми, за что и стал героем.
– Ну-ну, – усмехнулся Борис.
– Разговорчики! – строго крикнул Кособродов, услышав в ответе Бориса обидную нотку. – Ты сам-то кто такой? Вот сейчас в ЧК разберутся, кто ты есть за человек.
– Знаю я, как в вашем ЧК разбираются, – пробормотал Борис себе под нос.
При слове «ЧК» тоскливая волна страха шевельнулась где-то в глубине души.
«А Саенко ушел, – размышлял он, – или подстрелили? Тогда плохо».
