– Меня это не удивляет. Еще он говорил: «вульгарно», имея в виду «толстеть».
Миранда молчала.
– Мелкие ошибки, – не унимался я, – но ни один человек, родившийся между 1850 и 1950 годом, их никогда не сделает.
– Грег очень беспечен, – вздохнула Миранда, – слишком беспечен.
– Зато ты – нет. Я это заметил. Если не считать того, что несколько раз надевала костюм из люксона.
– Я больше этого не сделаю.
– Жаль.
Второй раз это случилось, когда подошло время десерта. Я спросил, как ей нравится кухня этого ресторана, а она немного удивленно ответила: «но ведь это только еда», и хотя она моментально заговорила о другом, у меня возникло еще одно странное ощущение: Миранда и великаны ели и пили так, как мы разводим огонь, или заливаем топливо в бак автомобиля. Это необходимо сделать, а качество топлива, если оно удовлетворяет минимально допустимым стандартам, не имеет существенного значения.
Последний раз это произошло, когда мы уже собирались уходить. Когда она встала, я заметил то, что мог бы заметить гораздо раньше, если бы был хоть немного наблюдательнее. У нее не было с собой сумочки, а на платье не существовало ни одного кармана.
– А где ты носишь свои вещи?
– Какие вещи?
– Деньги, косметику, ключи, носовой платок и тому подобное.
– А зачем они мне могут понадобиться? – кротко спросила Миранда.
Мы уже вышли на яркий солнечный свет. Было, как всегда, жарко.
– Спасибо за обед, Вэл, – сказала Миранда. – Мы еще увидимся.
Она зашагала прочь так быстро, что если бы мне хотелось продолжить с ней разговор, то я вынужден был бы бежать.
А судя по тому, как она шагала, я быстро сообразил, что и бежать Миранда будет куда быстрее меня.
Глядя ей вслед, я подумал, что Миранда, по-своему, была столь же беспечна, как и Грег. Только у нее это было иначе.
Мы вместе пообедали – мужчина и девушка. С тем же успехом мы могли бы быть роботами.
Конечно, некоторые чисто личные слова были сказаны, особенно мной. И, вообще, я вел себе, как человеческое существо.
Но Миранда…
Все что сказала и сделала, Миранда могла бы сказать и сделать с расстояния в десять тысяч миль и десять тысяч лет.
* * *
– Ты ведь не веришь в это? – усмехнулся Джил. Усмешка – была, пожалуй, самым подходящим словом, чтобы описать гримасу, которую он скорчил. Там где другой человек выказал бы вежливое удивление – реакцией Джила было полное недоумение: неужели можно так слабо соображать?
– Нет, верю, – упрямо сказал я.
– Ты хочешь сказать, что один из этих великанов заявил, что Джота появится здесь в 15. 10 и ты считаешь, что так оно и будет?
