Мы опять заглянули в окно. Все, кроме командира, вскочили из-за стола и размахивали руками.
Илья Федорович и Чиканов стояли бледные, озираясь по сторонам.
– Говори, кто с красными ушел? – хрипел офицер с рыжими бакенбардами.
– Говори, хамская морда! – визжал начальник станции.
Командир бронепоезда спокойно сидел в кресле и посасывал толстую сигару.
– Не скажешь? – снова захрипел рыжий офицер. Он откинул руку наотмашь, как будто приготовился ударить Илью Федоровича.
– Ну, ну, потише, – сказал Илья Федорович.
Рыжий размахнулся и со всей силой стукнул его кулаком в висок.
В эту минуту мы с Васькой почти разом замахнулись и пустили в окно по кирпичу. Раз! Два! Что-то звякнуло, загремело, и свет в комнате потух.
Мимо нас проскочили какие-то люди. Они кричали и грозили револьверами. Пригнувшись к земле, мы прошмыгнули по Железнодорожной улице до первого переулка.
Когда мы подошли к дому, Васька перевел дыхание и сказал упавшим голосом:
– Что теперь с отцом будет? Застрелят его!
Совсем поздно, когда мы уже укладывались спать, Васькин отец пришел к нам и рассказал, чем кончился его разговор с офицером.
– Кто-то, – рассказывал он, – запустил в окно кирпичом. И такой тарарам пошел, что представить нельзя. Сомов кричит «Бомба!» Кто-то из офицеров с перепугу револьвер выхватил и давай палить в потолок. Наконец сообразили – из другой комнаты свечу принесли. Видят – на полу валяются две кирпичины. Поуспокоились немножко. «Вот сволочь какая, – говорит командир. – Это ваша работа, наверно. Ну, что ж, идите. Мы за вами понаблюдаем. Выудим кого надо. А если не выудим, поговорим с вами иначе».
Когда Илья Федорович ушел, мы легли спать. Долго ворочался в постели мой отец. Я видел, как он в темноте вставал, подходил к печке и курил. Мать тяжело вздыхала. Я знал, она тоже не спит.
А мне все мерещился командир бронепоезда, его припухлое желтое лицо, его трясущаяся рука, в которой он держал бокал с вином. Я вспоминал, как Сомов, уткнувшись носом в тарелку, ехидно говорил Илье Федоровичу: «Давно ли перестал пить?»
От злобы я натягивал до самых ушей одеяло и накрывал голову подушкой.
Отец мой все еще шагал по комнате и курил. Сизый дым кружился над его головой и тянулся длинными струйками в печку.
Глава IX
У НАС ЕСТЬ КРАСНОАРМЕЕЦ
Утром, чуть свет, к нам в окно забарабанил Васька.
Я наскоро умылся, схватил краюху хлеба и выскочил на крыльцо.
– Гришка, я теперь ни черта не боюсь, – сказал Васька гордо. – Ловко мы с тобой вчера кирпичом в окно запустили. Мы им еще не такое покажем! Я теперь каждый день буду в их квартирах стекла бить. Давай вместе бить. А?
