Шарлотта Меркури чувствовала прилив вдохновения. У нее давно не было таких порывов к творчеству, как сейчас. После вечеринки у Дебри она на всех парах неслась домой и едва не разбила машину. А войдя в свои апартаменты, Шарлотта кинулась в кладовку, достала оттуда мольберт, бумагу и краски, установила все это перед окном… И застыла на пару минут, глядя через окно на заливаемый закатным светом Нью-Йорк. Сосредоточившись, приведя мысли в порядок и войдя в нужное состояние, Шарлотта взяла в руки кисточку… И на пару часов покинула эту реальность.
Придя в себя, Шарлотта почувствовала, что в комнате кто-то есть. Обернувшись, она увидела своего старого знакомого – чувака в «Адидасе», который расположился на диване с рюмкой. Шарлотта поняла, что он нагло опустошал содержимое ее мини-бара.
– Привет, – сказала она. – Давно ты здесь?
– Не очень, – ответил он. – Наслаждаюсь.
– Моей выпивкой? – спросила она.
– Твоей энергией, – ответил он, покачав головой. – Твоим состоянием. Твоим вдохновением.
– Что, нечасто увидишь бездарных и безумных художниц? – усмехнулась Шарлотта.
– С художниками вообще редко встречаюсь, – ответил гость. – А насчет «бездарных» – здесь ты не права. Отличная картина, насколько я могу судить.
– Тебе же ничего не видно, – усмехнулась она. – И вообще, как ты сквозь черные очки хоть что-то видишь?
– Мне не надо видеть картину, чтобы сказать, хорошая она или плохая, – улыбнулся писатель. – Мне достаточно видеть, что ты вся светишься.
– Так заметно? – улыбнулась Шарлотта.
– Для меня – да, – ответил гость. – Я понимаю твое состояние, потому что сам испытываю его каждый раз, когда заканчиваю хорошую книгу.
– Вот только потом начинается депрессия, – закончила его фразу Шарлотта.
– И чем лучше книга, тем сильнее потом депрессия, – продолжал писатель.
– Потому что ты чувствуешь, что больше не сможешь этого прожить, а сможешь только об этом вспоминать, – закончила она.
– И все время кажется, что больше уже никогда не сможешь создать ничего лучше, – продолжал он.
– Но все равно наступает момент, когда просто берешь в руки краски и начинаешь рисовать – и получается даже лучше, чем все, что было сделано раньше, – закончила она.
Человек в «Адидасе» снял очки, и Шарлотта смогла заглянуть ему в глаза.
– Поразительно, но только ты одна меня понимаешь, – вздохнул он. – Даже Эльдорадо с Альфом не въезжают, сколько бы я им не толковал. А Аракрон… он вроде бы все понимает и всегда ободряюще хлопает по плечу, только этого обычно бывает мало. Тогда он расщедряется на подзатыльник, и все сразу встает на свои места.
