Гринхусен отвечает:
– Вполне может быть!
Но видно, что он пропустил мои слова мимо ушей.
И тогда я продолжаю развивать свою мысль уже для себя: но сунь под тот же камень муравья, и немного спустя там не останется ни одного жука.
Лес шумит, и река шумит по-прежнему. Это одна вечность приходит в согласие с другой вечностью. А бу ри и громы означают, что вечности вступили в войну.
– Да, так оно и есть, – нарушает молчание Грин хусен, – четырнадцатого августа как раз исполнится два года с последнего письма от Олеа, в нем еще была отличная фотография. Олеа живет в Дакоте, так, кажет ся, шикарная фотография, а загнать я ее так и не су мел. Бог даст все еще уладится, – сказал Гринхусен и зевнул. – Да, так чего я хотел спросить-то, сколько он тебе положил в день?
– Не знаю.
Гринхусен недоверчиво на меня смотрит, думает, что я скрытничаю.
– Мне-то оно и ни к чему, – говорит он. – Я просто так спросил.
Чтобы сделать ему приятное, я начинаю гадать:
– Кроны две-три, пожалуй, дадут.
– Тебе-то дадут, – с завистью говорит он. – А мне, опытному сплавщику, ни разу больше двух не давали.
Тут же у него возникает опасение, как бы я не доложил кому следует, что он недоволен. Гринхусен при нимается нахваливать инженера Лассена, и уж такой-то он хороший, зря человека не обидит! Ни в жисть! А мне он все равно как отец родной, если хочешь знат ь.
Это Лассен-то ему отец! Смешно было слушать, как старый, беззубый рот Гринхусена произносит такие сло ва. При желании я наверняка мог бы кой-что выведать об инженере, но я не стал расспрашивать.
– А инженер не приказывал мне прийти в город? – спрашивает Гринхусен.
– Нет.
– Он иногда меня вызывает, думаешь, за делом? Какое там, просто хочет поболтать со мной. Золотой человек!
Вечереет. Гринхусен снова зевает но весь ро т, за ползает к себе и ложится спать.
С утра разбираем затор.
– Пошли дальше вверх по реке, – зовет меня Гринхусен. Я иду. Примерно через час ходьбы перед нами открываются строения и пашни горного хутора. По странной ассоциации мыслей я вспоминаю гринхусеновс кую овцу.
– Ты не здесь ли нашел свою овцу? – спрашиваю.
Гринхусен глядит на меня.
– Здесь? Нет. Далеко. Отсюда не видать. На самой границе, где Труватн.
А разве Труватн не в соседней округе?
То-то и оно, что в соседней. Стало быть, далеко, И вдруг Гринхусен решает идти один. Он замедляет шаг, говорит мне спасибо за компанию.
– Хочешь, я провожу тебя до самых ворот? – предлагаю я.
Оказывается, Гринхусен и не думает туда заходить. И вообще он на этом хуторе сроду не бывал. Мне осталось только одно – вернуться в город.
