— Неужели ты не понимаете, что это не спасет караван, когда в нем есть…
— Я очень прошу Тебя, — он подобрал под себя ноги, готовясь встать на колени…
— Хорошо. Если ты этого хочешь, — наконец, процедил тот. Отвернувшись от караванщика, он пододвинулся к пологу, приподнял его, однако, все же, задержался на миг, бросив через плечо: — И, все же, один совет. Закупите мясо заранее и предупредите людей, чтобы они, начиная с третьего дня, не ели в городе ничего мясного.
— Но почему…
— Он объяснит, — кивнув на Лигрена, Шамаш вылез из ставшей ему невыносимо тесной повозке.
— Тебе не следовало так говорить с Ним, и уж тем более вынуждать идти против Своей воли… — лекарь качнул головой.
— Брат, я не понимаю… — начал Атен, но летописец не дал договорить ни одному из них:
— Что там такое с мясом? — Евсей был мрачен, но на его лицах не было ни тени сомнения в своей правоте. И, все же, он не хотел больше возвращаться к сказанному, спеша перевести разговор на другую тропу.
— Жизнь приносится в жертву смерти, душа — пустоте, дух — забвению… — не дожидаясь новых вопросов, поспешил ответить на них лекарь. — Хранитель выпивает кровь. А тело делят на маленькие кусочки и…
Караванщики стали белее снега: они поняли, что делают с трупом.
— Людоедство — это… это же дикость! Да, в пустыне, возможно, бывают случаи, когда оно хотя бы кажется оправданным, но в городе… Зачем совершать… подобное? Чтобы повязать души всех горожан грехом, которого нельзя искупить?
— Таковы условия договора с госпожой Кигаль. Я не один год думал, почему они именно такие., но так ни к чему и не пришел.
— И ты тоже ел… — караванщики невольно отодвинулись от собеседника, словно тот был поражен страшной болезнью.
— Нет. Я бы не смог, зная… На мое счастье, служителям запрещается употреблять в пищу мясо, и…
— При существовании подобных обрядов — удобный запрет, — Атен с трудом выдавил из себя кривую усмешку. Ему было совсем не смешно. Хозяин каравана и представить себе не мог, что они живут рядом с таким кошмаром, с которым не могли сравниться даже ужасы подземных пещер, предназначенных для нескончаемого мучения душ преступников…
— Что-то мне расхотелось быть служителем… — пробормотал Евсей.
— Не во всех же городах происходит подобное! — Атен не мог, не хотел поверить… — Минувший, например. Я уверен, что там Хранитель и не думал ни о чем подобном. К чему ему, имеющему внука-наследника, заключать договор со смертью?
— Я иду с вашим караваном уже семь лет… — задумчиво проговорил Лигрен. — И это первый город, в который совершается жертвоприношение.
