Жора Мясник бросил на клиента веселый разбойничий взгляд.
– Не боюсь, Лазарь. Вот этого не боюсь ни капельки. Дашь ты мне денег. Глеб твой дал, и ты дашь. До последнего грошика. Я честный, и со мной по-честному.
– А что вы Глебу поднимали? – внезапно спросил Лазарь.
– Не твое дело, – мстительно отрезал Жора.
– Подняли?
– Поднял, – со странной интонацией ответил мордатый. – Еще как поднял. Иначе с чего бы он тебя ко мне направил? Ты не спрашивай, ты иди и молчи…
Кудрявый бутуз запустил им вслед палкой, но промахнулся.
* * *
Святое время – август.
Еще стоит жара, мужчины ходят в шортах и сандалиях на босу ногу, девицы щеголяют обнаженными пупками, гроза собирается где-то далеко, за новостройками, за зелеными тучами листвы в сквере. Шелестят пыльные акации, но по вечерам становится прохладно, зябкий шепоток бродит в кронах тополей, осторожно трогая их желтыми пальцами. Из открытой форточки плывет баритон полузабытого изгнанника: «Ах, если бы только не август, не чертова эта пора!..», и вторит ему из другого окна не менее забытое меццо-сопрано: «Скоро осень, за окнами август, от дождя потемнели кусты, и я знаю, что я тебе нравлюсь…» Два голоса сливаются за спиной у случайного прохожего, отойдя на двадцать шагов, уже не поймешь, где чей, и только понимаешь, что лето у тебя было, оно еще здесь, в руках, протянутых за подаянием, но горячий август проливается сквозь пальцы на серый асфальт, лето было, лето есть, это ненадолго, так ненадолго, что словно и нет его, лета, и не было никогда, а жалко…
Осени не ждешь. Ждешь разве что Нового года.
Начинается дождь.
* * *
– Извините… Не подскажете, где живет Степан Поликарпович?
Сухонькая старушка чопорно поджала губы. Коротко, с неприязнью зыркнула на очкарика снизу вверх. Ничего не ответив, она поглубже упрятала руки в антикварную муфту – когда-то норковую, а теперь вытертую до неузнаваемости.
– Может быть, вы?
Вредная старушенция скосила глаз на толстую подругу – цыц, мол, дура! – и демонстративно отвернулась. Весь вид ее ясно говорил, что она будет молчать, как подпольщик на допросе. Не исключено, что и молчала в свое время. В гестапо.
– А я знаю, я знаю!
– Что ты знаешь?
– Где Пан Карпыч живет! Ростовщик!
Знакомый бутуз. «Вождь краснокожих», зимний вариант. Шапка-«петушок» лихо сбита набекрень, куртка расхристана, на левом ботинке развязался шнурок. В правой руке зажат крепко слепленный снежок.
– Ну и где?
– В угловом подъезде.
