– Много взяли?
– Так себе… ветер…
– Эй, карасик, – обратился Аггей к Мымрику. – Иди сюда. Я тебе чарочку налью. Так и заболеть недолго.
В этом месте на старика опять напала рыбья болезнь. Он захрюкал и задергал копытцем.
– Али ты субрезгуешь? – спросил дед, освободившись от своей странной болезни. – Так эта трясучка не заразная. Я уж тут твоим карасикам рассказывал. От сома это произошло. Сом меня в омут уволок. Чуешь, карасик? Сом поволок.
Мымрик не реагировал.
– Али ты на неводы обижаешься? Тут уж, карасик, не обессудь, работа у нас такая. Рыбкой, как правило, живем. Подле всего острова неводы.
– Пока мы подбежали, он по самые уши запутался, – вдруг захохотал Чернобородый. – Чуть колуном не пошел на дно.
– Ах вы, гады! – вдруг закричал Мымрик и кинулся прямо на стол.
Чернобородый быстро запихнул в рот картошку и, жуя, ловко и деловито подставил Мымрику ногу. Тот рухнул, зацепив стол. Бутылка с остатками самогонки упала. Вонючая струя полилась на пол.
Михаил, пошатываясь, встал с табуретки и подошел к пытавшемуся подняться Мымрику. Некоторое время он смотрел на него пустым, немигающим взглядом, потом равнодушно, механически ударил сапогом.
– Ой! – вскрикнула девчонка.
– Михаил! – строго сказал Аггей. – Не балуй.
Плешивый так же механически ударил второй раз.
– Не балуй, – опять предупредил отец.
Но сын не слышал его. Сохраняя на лице тупое выражение, он продолжал бить.
Мы вскочили со своих мест.
– Остановите его, – сказал Тихон Егорович. – У него же кованые сапоги! Забьет!
– Может, и тебе хочется их попробовать? – ухмыльнулся Чернобородый, продолжая закусывать.
– Разлил… разлил, – бормотал Михаил.
Аггей медленно встал из-за стола, неспешно вытер руки о штаны и направился к сыну. Удар пришелся в челюсть. Михаил свалился на пол и тут же вскочил, как неваляшка.
– Сказал, не балуй.
– Напрасно, пусть бы отвел душу, – опять усмехнулся Чернобородый.
– Нехай идут спать. Идите, карасики. Пока по двое вальтами спать будете, а завтра расселим, как правило.
Старик открыл крышку погреба. Мы прошли мимо кадушек, пахнущих кислой капустой и огурцами. Шедший впереди Николай поднял еще один люк. В желтом свете коптилки открылся темный ход с белевшей лестницей. Я осторожно спустился по перекладинам. Николай уже стоял внизу и светил фонариком. Мы очутились в просторном помещении, вдоль стен которого были сооружены широкие нары, в углу стоял стол с тремя табуретками, в противоположном углу – ведро с водой.
