Дженева ещё ниже опустила глаза и умудрилась зардеться.
— Сегодня вечером жди меня здесь, — вставая, коротко бросил Тэиршен и, будто сообразив, что его слова прозвучали распоряжением господина своему слуге, снова вкрадчиво зашептал. — Ты ведь будешь меня ждать?
— Ждать? — Дженева обрадовано схватилась за последнее слово, — А чего нам ждать?
— Я же говорил, что тебе этого тоже очень хочется? — и короткий смешок. — Клянусь: ты не пожалеешь, что меня пришлось немного подождать. А сейчас мне надо идти. Есть один фамильный должок… который я обязательно должен вернуть. С процентами… В виде овощного рагу, — довольно хихикнул он.
Гражена до боли закусила губу, чтобы не закричать. Злость, обида, ревность, гнев стали вскипать в сердце дочери барона, не привыкшей хранить их в себе. Раньше она всегда давала им выход — криком, слезами, пощечиной — но сейчас это было невозможно! Совершенно невозможно! Лучше умереть на месте, чем выдать себя хотя бы одним звуком или движением, ибо утробное рычание рвущих её сердце зверей вдруг перекрыло новое, до сих пор почти неведомое ей чувство — стыд.
И этот стыд имел всё более и более явственный вкус и запах гнилой моркови.
А потом наступила тишина…
* * *
Долгожданная, благословенная тишина… Она принесла облегчение — но лишь на несколько коротких мгновений. Да, кошмар выяснения правды, в которую её так немилосердно ткнули, уже в прошлом — но пришедшая на смену ему мысль "что теперь будет?" вдруг оказалась ещё более злой. Она вдруг представила суровое и отстранённое лицо отца, когда тот всё узнает.
"Сон, сон, пусть это будет только сон!" — страстно взмолилась всем богам и духам Гражена, почти всем своим существом превратившись в беззвучный крик — "Хочу проснуться!!!"
И…
И ничего не произошло. Так же давил под левую лопатку гвоздь в стене, так же сильно хотелось отмыть руки, которые почему-то казались очень грязными, так же равнодушно к её горю ветер шелестел сухими листьями плюща.
Гражена открыла глаза. Прямо перед ней стояла Дженева, устало и молча вглядываясь ей в лицо. Проморгав мешающую ей видеть пленку застывших слёз, девушка приняла решение: если это и сон, то проснуться из него пока нельзя. Значит, надо жить дальше.
— Ты всё слышала? — Дженева задала вопрос, прежде чем поняла, что он был лишним.
Этот разговор для неё тоже не прошел даром: она чувствовала себя так, словно из пустого каприза искупалась в вонючем болотце. Собственные переживания мешали ей сейчас увидеть, в каком состоянии была Гражена.
