– Пане военный, за что же меня? – мешая чешскую речь с польской, залепетал старик.
– Ты еще спрашиваешь, за что, каналья? Я тебе что говорил вчера, – как только придет, сейчас же заявить мне!
– Так где ж это видано, пане, чтобы на родного сына…
– Ну так вот, мы тебя подучим. Ты за все это ответишь… Марш!
– Куда вы его ведете? – в ужасе закричала старуха.
– Цыц ты у меня, ведьма! Все вы одного поля ягода… Цыц, а то тут тебе и конец…
Старик шел между двумя жандармами без шапки, беспомощно опустив голову.
Кругом стояли молчаливые соседи, недоумевая, за что арестовали честного колесника, всегда тихого, прожившего в этом доме без единого скандала почти двадцать лет.
Через полчаса четверо жандармов ворвались в домик, перепугав детей и жену Патлая. Их приезд сразу бросился в глаза. Здесь жили сахарники. Патлая знали все. Около дома через несколько минут собралась кучка рабочих.
– Что тебе передал мальчишка из тюрьмы? Говори! – как коршун, налетел Дзебек на жену Патлая.
– Я ничего не знаю… – шептала маленькая, худенькая, испуганная женщина. Дети мал мала меньше жались в угол за ее спиной.
– Ну, ты… – Дзебек похабно выругался, – ты у меня заговоришь!
Он торопился. Чутье ищейки подсказывало ему, что именно здесь можно найти след, так или иначе ведущий к тем, кто напечатал воззвание.
– Ну, так вот… Вчера у тебя был этот Пшеничек. Он уже сидит у нас и все рассказал… Конечно, после того, как мы ему всыпали плетей… Так что отпираться бесполезно. Нам только надо сверить. Если же ты будешь отмалчиваться или крутить, то я с тебя шкуру спущу. Говори!..
Женщина попятилась в угол, ей было жутко.
– Я… ничего не знаю…
Дзебек торопился.
– Кобыльский, дай ей для начала!
Четырехугольный Кобыльский, с бычьей шеей и низким лбом дегенерата, поднял руку, в которой держал плетеную нагайку.
И мать и дети вскрикнули сразу – мать от боли, дети от испуга.
– Замолчи, сука… Говори, что тебе передали! Говори! Кобыльский, дай ей еще!
Дикий крик женщины словно ножом резнул стоявших на улице.
– Что они с ней делают?
– Ой, хлопцы, что же вы стоите? Зайдите в дом.
– Может, там над женщиной знущаются, а вы рты пораззявляли…
– Мало того, что человека в тюрьме гноят, так еще бабу мордуют…
– Эй, мужики, пошли!
– Стой! Куда! – крикнул на рабочих капрал, стоявший у двери.
– А что вы с ними делаете?
– Чего они кричат?
– Пусти в хату!
– Почему без понятых?
Услыхав эти гневные выкрики, Дзебек подскочил к двери.
– Это что такое? Разойтись сейчас же!
