– Белкин?..
– Белкин Иван Петрович, как у Пушкина. Ты читал Пушкина?
Вот что в нем было чужого! Он не чер. Поэтому на него рука и не поднялась бы.
«А что ж сразу не разглядел, – укорил себя Илья. – Совсем одичал в этой конспирации!»
– Нет, не читал, – сказал он без сожаления.
– Напрасно. А здесь какими судьбами? Илья покосился на ближнюю дверь – к бордовой поверхности была приколота табличка: «Г. И. Эйнштейн, чер». Как же они все похожи…
– Судьбами-то?.. – улыбнулся Илья. – Квартиру ищу. Хочу на верхних этажах где-нибудь, чтобы это… короче, обозревать.
– Работаешь? Ну-ка, встань к стене, – распорядился полицейский. – Лицом к стене.
Илья не возражал. В этой команде было столько всего – старого, родного, что он ее выполнил чуть ли не с удовольствием.
– Работаю, да, – сказал он, разглядывая потрескавшуюся краску. – В Бибиреве-36, на конвертере.
– О, я там многих знаю. Но тебе же не здесь жить надо, отсюда добираться неудобно – линейка, еще автобус… Тебе бы в тридцать седьмой блок, он у самой станции.
Полицейский ощупал его рубашку, затем брюки. Не побрезговал и носками. В носках, кроме ног, у Ильи ничего не было.
– А раньше где работал?
– Нигде.
– А сейчас что же? Деньги понадобились?
– Подружка подарков требует.
– Можешь поворачиваться. И что дарить будешь? Завтра же двадцать девятое мая, праздник.
– Духи. Бабы это любят.
– Правильно. Фамилию свою назовешь? Предупреждаю: имеешь право не называть, но…
– Да чего там, – покладисто отозвался Илья. – Царапин моя фамилия. Смешная, правда?
– Не знаю, мне не смешно. Вон, твой лифт приехал.
– Ну, до свидания тогда. Значит, в тридцать седьмом жить советуете?
– Советую. До свидания.
«Царапин, Царапин… – повторил про себя Белкин. – Из новых кто-то? Надо будет навести справки». Иван Петрович прогулялся по площадке и, остановившись у двери Эйнштейна, склонил голову набок. На кривоватой табличке было написано «чер». Никто, кроме самого Григория Исааковича, этого сделать не мог.
«Мода, что ли, у них такая? – рассердился Белкин. – Или это из протеста? Против чего?»
Протестующий чер Эйнштейн даже не догадывался, что с сегодняшнего дня его собираются охранять – и дома, и на улице. День и ночь.
Илья выскочил во двор, будто за ним гнались собаки. От возбуждения мышцы мелко подрагивали, и это тоже напоминало о прошлом, хотя и не о лучших его моментах.
Он чуть не попался. Откуда там полицейский? Случайно? Прямо под дверью этого чера…
Если неотложка хотела от него избавиться, то… Нет. Неотложка избавляется иначе, а посылать его на убийство районного дознавателя – глупо.
