– Ты уверен?
– Во всяком случае, пока они не поняли, что самый умный поступок и поступок дурацкий иногда совпадают. Да!.. – сказал он Вадику. – Тебе высовываться вообще противопоказано. Сюда полиция не придет, но это единственное, что я могу гарантировать. Заодно и контроллер посторожишь.
– Отвечаю головой, – легко догадался Вадик. – Благодарю. Ты настоящий друг.
Эльза обескураженно наблюдала за тем, как Андрей распихивает по карманам оружие.
– Здорово ты нами распорядился, – сказала она. – И надолго мы тут застряли?
– Это будет зависеть от… э-э…
Он нахмурился, но подходящего ответа так и не придумал.
– От продолжительности нашей жизни, – усмехнулся Вадик.
Андрей ласково моргнул Эльзе и вышел из квартиры. Спорить с Вадиком ему не хотелось – Вадик мог оказаться прав.
Путь на конвертер был привычным, как утренний маршрут «кровать-туалет-кухня». Андрей пешком добрался до станции и запрыгнул в тамбур отъезжавшей линейки. Сидячих мест, как всегда, не было, и он остался у дверей.
Сквозь залапанное стекло он видел мучительно просыпающееся Бибирево-6, затем Бибирево-12 – район, выросший возле формовочного завода. Бибирево-24 было значительно чище, но и тут торчали те же блоки из четырех корпусов.
В Бибиреве-36 жилых домов не было. Все вокруг конвертера служило ему одному: станция линейки, две автодороги и огромная территория свалки-накопителя.
Проходя мимо помойки, Андрей испытывал странное чувство ностальгии и еще более странное – стыда. Он вспоминал, как совсем недавно восхищался всеми этими бумажками и баночками, и не понимал самого себя. Раньше в горах мусора ему мерещился веселый карнавал, а теперь он не мог в них разглядеть ничего, кроме грязи. И к тому же здесь стояла невыносимая вонь.
– Белкин?.. – спросил дежурный. – Белкин в камере. Чумаков его хвалит. Вчера дублером отработал, а сегодня уже один. Да он на твоем месте. А ты чего, в гости? Не положено, ты же уволен, Белкин… Ой, я и не сообразил! Вы родственники с ним? Ладно. Но чтоб Чумаков не видел!
Андрей обменялся с дежурным рукопожатиями и направился к платформе лифта. Спустившись в бункер, он миновал вереницу полукруглых люков и толкнул знакомую дверь.
Иван Петрович раскачивался на маленьком стульчике и был увлечен созерцанием вентилей. Белкин заметно сдал: его багровые щеки обвисли и оттянули уголки губ вниз, придав им выражение вечной печали, а волосы сделались совсем белыми и редкими, как пух.
– Доброе утро, Иван Петрович, – сказал Андрей. Белкин прекратил качаться и оторвался от кранов.
