Мог ли он полностью изменить ее видение, заставить влюбиться в себя? Как раз этот вопрос он втайне задавал себе уже несколько лет – с тех самых пор, как Арива только-только начала расцветать, превращаясь из девочки в женщину. В то время он гадал, не была ли его реакция на нее всего лишь отражением любви к ее матери, недосягаемой Ашарне; но по мере того, как Арива росла и развивалась, росли и крепли его чувства к ней. Он стыдился этих чувств, когда она вышла замуж за его племянника, а теперь этот стыд превратился в чувство вины, так как смерть Сендаруса давала ему шанс, пусть ничтожный, на близкие отношения с Аривой, которых он так отчаянно желал. А теперь он получил еще и благословение Марина. И Оркид понял, что страшился этой возможности, не желая доводить до черты, за которой королева могла с презрением отвергнуть его притязания. Он никогда не боялся ножа наемного убийцы, но боялся отказа Аривы. Теперь же соединение желания и долга побуждало его действовать, и Оркид знал, что даже если бы ему удалось устоять перед желанием, он никогда в жизни не смог бы противиться долгу.
Коннетабль Деджанус закончил вечерний обход дворца. Он стоял посреди огромного внутреннего двора, наблюдая за единственным окном, расположенным высоко в восточном крыле. Он различил сквозь стекло колеблющийся при свете свечи темный силуэт.
«Хватило бы и одной стрелы, – сказал он себе. – Прямо сквозь стекло – в черное сердце этого ублюдка».
От этой мысли приятная дрожь пробежала у него по спине. Раз и навсегда избавиться от канцлера Оркида Грейвспира! Этого он желал больше всего на свете.
Подбоченившись, Деджанус развернулся на месте. Он был силой, большой силой здесь, в самом огромном дворце Тиира. От гордости грудь его сама собой выпятилась. «Мне нечего бояться. – А потом, как всегда, знакомый голос у него в голове уточнил: – Кроме Оркида».
Пар из него мигом вышел, и взгляд коннетабля вернулся к восточному крылу. Прямо у него на глазах свет погас, и колеблющаяся тень канцлера исчезла.
– Если б это было так легко… – вслух сказад Деджанус, а затем огляделся по сторонам, дабы убедиться, что его никто не слышал.
Двор пустовал. Было очень темно, и Деджанус вдруг почувствовал себя беззащитным. Он поспешил в свои покои. Стоящий на посту часовой вытянулся по стойке «смирно», когда коннетабль прошел мимо, и это несколько восстановило его уверенность. Он развалился на постели с фляжкой хорошего вина и мысленно проиграл множество способов, какими можно убить Оркида. «Почему бы и не стрелой? – подумал он. – Нанять лучника, имеющего зуб на канцлера».
