Лишь однажды скрипнула, и больше ничего.
Она стояла и прислушивалась, но слышала лишь грохот собственного сердца. Это была именно третья ступенька, никакой другой просто быть не могло; она слишком хорошо их знала.
Но из тьмы не долетало ни звука. В старинном доме ступеньки были очень высоким, а красивая старая лестница – очень узкая. Такая узкая, что едва ли двое могли разойтись на ней, не коснувшись друг друга.
Два человека.
Это был Деннис.
Она была так уверена и ей стало так легко, что она повернулась и прошептала во тьму:
– Деннис, Деннис, я здесь.
Никто не ответил.
– Деннис, – прошептала она снова и умолкла.
Значит, это не Деннис.
Казалось, будто что-то отчаянно кричало у нее глубоко внутри.
Она вслепую развернулась и помчалась по последним ступенькам, вдоль стены – прямо к собственной двери. С самого детства там была ее комната. Дафна захлопнула дверь за собой и повернула старый ключ в замке. И только тогда зажгла свет.
Первое, что она увидела, переведя дыхание, была свадебная вуаль, белым облаком тюля повисшая на стене. Теперь та, словно некий призрак, как будто обвиняла ее в смерти Бена Брюера.
– Я не могу допустить, чтобы ты вышла за него, – сказал Деннис. – Ты не можешь стать его женой.
Но ведь не это он имел в виду? Ни о каком убийстве он не думал.
Дафна споткнулась о диван и рухнула на него перед давно погасшим камином, закрыв лицо руками. Она по-прежнему оставалась в наброшенном на плечи пальто; складки заляпанного бархатного платья скрывали заледеневшие ступни в промокших золотых туфлях.
Той холодной декабрьской ночью, когда погиб Бен Брюер, дома были только члены семьи, собравшиеся на свадьбу. Собственно, семейство было невелико. Деннис, которого воспитала Амелия, был сыном дальнего двоюродного брата. А Дафна – дочерью рано умершей жены Джонни Хэвиленда, настолько похожей на мать, что это не мог не отметить любой.
Среди троих детей старого Роули Хэвиленда была та самая Гертруда, которая подарила своему отцу внука. Сына она окрестила по предложению Роули. И после развода собиралась было избавиться от фамилии бывшего мужа. Но тут взыграло обычное женско5е самолюбие: раз она вернула фамилию Хэвиленд, то как будто становилась на одну ступень с мисс Амелией. Итак, теперь она именовалась миссис Хэвиленд Шор, хотя изо всех сил старалась стереть из памяти короткий период совместной жизни с Арчибальдом Шором – попытка оказалась слишком неудачной. Что для Гертруды представлялось просто удивительным: она была убеждена, что унаследовала отцовские энергию и проницательность, а уж отец ошибок никогда не совершал.
