– Это как понимать? Ведь нет такого закона, чтобы государственное жилье отдавать в частные руки.
– Эх, – вздохнул секретарь, – много чего у нас нет. А что более всего мне руки вяжет, так это то, что нет у меня, партийного руководителя, права вмешиваться в дела ведомства товарища Сатова. А дела там творятся прелюбопытные…
Сергей Кузьмич вдруг как-то сник, сжался. Его длинная жилистая шея ушла в широкий ворот кителя. Видно было, что он пожалел о неосмотрительно оброненных словах. В разговоре возникла тягостная пауза. Маньковский не решился её прервать. Он просто уставился на секретаря и ждал, что же последует дальше. Сергей Кузьмич поймал взгляд майора. И какое-то время они смотрели в глаза друг другу. По всему чувствовалось: секретарь колеблется, стоит ли открываться человеку, в честности и порядочности которого, правда, успел убедиться. Майор же, казалось, подталкивал его: скажи, о каких делах идет речь, и мы, два коммуниста, решим, как нам поступить. Маньковский первым сделал попытку выйти из щекотливой ситуации.
– Сергей Кузьмич! О каких делах, если не секрет, идет речь?
– Секрета большого нет, если люди открыто пишут обо всем в горком. Только речь идет совсем не о стяжательстве Сатова. Хотя, впрочем… – секретарь встал из-за стола и направился к сейфу, открыл его и протянул Маньковскому несколько писем:
– Вот, можешь ознакомиться.
То, о чем поведали скупые строки заявлений граждан, не оказалось для майора неожиданным. Он лишь убедился, что до него доходила лишь малая толика правды о «деяниях» Сатова. Масштабы его беззаконий не имели границ. Некая гражданка Квитковская жаловалась на то, что у неё конфисковали антикварные вещи под предлогом того, что она якобы во время оккупации ограбила музей. На самом деле, и на это имелись документы, все досталось по наследству.
В другой жалобе сообщалось о том, что лично Сатовым во время допроса свидетельницы были отобраны у неё два кольца с бриллиантами и до сих пор не возвращены.
В третьей… Впрочем, все письма оказались похожими одно на другое. Маньковский вернул их секретарю со словами:
– А вы не обратили внимания на одну характерную деталь?
– Какую?
– Сатов предъявлял обвинения и забирал людей, у которых имелись значительные ценности. Не в этом ли секрет его интереса к ним?
– Я тоже так подумал, когда прочел письма, да и прокурор согласился со мной.
– Он ознакомился с ними?
– Безусловно.
– И что же? Ведь тут все ясно. Именно о стяжательстве, в котором вы сомневаетесь, о служебных злоупотреблениях идет речь…
