– Я послала за цветами, Офелия, – сказала леди Лангстоун, – и очень прошу тебя расположить их получше, чем на прошлой неделе.
Офелия ничего не ответила.
Она знала, что удачно расставила цветы – мать научила ее этому искусству, но мачеха никогда не говорила ничего приятного.
– В будуаре мне понадобятся лилии, фрезии и туберозы, – сказала она. – Поставь их в камин – сейчас слишком тепло, чтобы разводить огонь. И проследи, чтобы вазы стояли на каждом столике, особенно около софы.
– Я это сделаю, – сказала Офелия.
– Надеюсь, – ответила Цирцея Лангстоун с жесткими нотками в голосе. – Ты не так много делаешь, а если будешь совсем бесполезной, то есть ли смысл держать праздную девушку в доме? – Офелия ничего не ответила, и мачеха продолжала: – Остальные цветы можешь оставить в гостиной и постарайся проявить какую-нибудь фантазию. Когда в последний раз ты пыталась заполнить ими камин, сквозь них виднелась решетка.
– Цветов было... недостаточно, – прошептала Офелия.
– Ты всегда найдешь себе оправдание! – закричала леди Лангстоун в приступе внезапного гнева. – Убирайся с моих глаз, ради Бога! Я устала на тебя смотреть.
Она не устала на меня смотреть, подумала Офелия, выходя из спальни; она просто завидует и ревнует.
Сразу же после женитьбы отца Офелия поняла, что хотя Цирцее Драйтон и удалось стать его женой, она ревновала его к той женщине, с которой он прожил в счастливом браке восемнадцать лет.
Она пыталась очернить все, что принадлежало первой леди Лангстоун, – конечно, не при отце, она была достаточно умна для этого.
Но язвительные замечания, издевательский смех и непрерывное злословие в адрес женщины, чье место она заняла, заставляли Офелию сжимать кулаки и делать над собой сверхчеловеческие усилия, чтобы промолчать. Вначале она была столь неразумна, что возражала мачехе, получая в ответ пощечины; однажды та даже избила ее хлыстом своего мужа и к тому же пожаловалась ему, что его дочь с ней груба.
– Разумеется, дорогой, это можно понять, – говорила она, – все девочки ревнуют своих отцов, но ее враждебность заставляет меня страдать, и я знаю, что ты этого не допустишь.
Лорд Лангстоун вызвал дочь для разговора.
– Я знаю, что ты переживаешь потерю матери, Офелия, – сказал он. – Но, как бы то ни было, Цирцея – моя новая жена, и ты должна относиться к ней с должным уважением.
– Я стараюсь, папа.
– Значит, ты должна стараться немного больше, – ответил отец. – Я хочу, чтобы Цирцея была счастлива. Она жалуется на твое упрямство и совершенно непонятную грубость.
