– Никто никогда не думал о ком-либо больше, чем о самом себе, – говорит Говард.
– Значит, никто не может ничему научить другого? – спрашивает Фелисити. – И никто не может научить тебя чему-то о тебе самом. Какой ты счастливчик, верно? Но тебе надо бы взглянуть на себя со стороны. Тогда все выглядит совсем по-другому.
Говард смотрит на Фелисити. Он говорит:
– Вы решили втереться в мою жизнь. Вы выслеживаете меня, вы шпионите за мной. А затем начинаете обвинять меня в недостатках, исправить которые дано только вам. Игра, чтобы подцепить меня на крючок. Но для чего, Фелисити?
– Тебе следовало бы знать, – говорит Фелисити со слезой в глазу, – это то, что некоторые люди называют любовью.
– Любовь странная вещь, – говорит Говард, – род деятельности, который требует очень пристального рассмотрения.
– О Господи, – говорит Фелисити, – ну не тухлый ли ты? Не точь-в-точь такой, как я говорила?
– Вы говорите, что хотите меня освободить, – говорит Говард, – но подразумеваете, что хотите мной владеть. Развить таким образом подлинные взаимоотношения невозможно. Ни со мной, ни с кем-либо другим.
Старые куранты на Водолейт-Холле отбивают свои десять часов высокими нелепыми нотами, разносящимися над академгородком. Слеза Фелисити сползает по ее носу.
– Ты меня обманываешь, – говорит Фелисити.
– Идемте, Фелисити, – говорит Говард. – Идемте на семинар.
– У вас не найдется бумажного носового платка? – спрашивает Фелисити.
Говард сует руку в ящик своего письменного стола и протягивает Фелисити белый квадратик папиросной бумаги.
– Думаю, тебе это требуется непрерывно, – говорит Фелисити, – ряды и ряды нас.
– Нет, – говорит Говард. – Вставайте.
– Ты выигрываешь тем, что ты старше, – говорит Фелисити, – но из-за этого ты и проигрываешь.
– Все в порядке? – спрашивает Говард и открывает Дверь. Фелисити бросает смятый комок папиросной бумаги в корзину для бумаг; она проходит через кабинет и выходит в коридор; она стоит, обмякнув, пока Говард собирает книги и записи, а потом выходит и своего кабинета и запирает Дверь. Они начинают идти по коридору под натриевыми плафонами. Фелисити говорит, шмыгая носом:
– Когда ты снова со мной увидишься?
– Мы можем поговорить завтра, – говорит Говард.
– Ты правда вечером занят? – спрашивает Фелисити. – Да, – говорит Говард, – я занят.
– С кем у тебя свидание?
У меня профессиональная встреча, – говорит Говард.
– А тебе есть с кем оставить детей? – говорит Фелисити. – А то я могу.
