– Интересно, – говорит Фелисити.
– Разумеется, – говорит Говард, – чуть я вышел в коридор, как понял, что вы сделаете именно это. Дайте ее.
Фелисити возвращает подшивку, очень скучную подшивку с административной статистикой, собранной одним из комитетов Говарда; он всовывает ее обратно в ящик и закрывает его.
– Чего вы добиваетесь, Фелисити? – спрашивает он.
– Я же сказала тебе, Говард, – говорит Фелисити. – Хы меня интересуешь. Я думаю о тебе все время. Посмотри на меня. Я могу тебе помочь.
Говард садится в свое кресло за столом.
– Вы можете мне помочь, Фелисити? – спрашивает он. – Каким образом?
– Я не спала всю прошлую ночь, – говорит Фелисити, – я просто думала о тебе. Знаешь, что я думала? Я думала: если бы только этот человек знал себя по-настоящему. Он думает, будто он свободен. Он все время говорит об освобождении, об открытости. А что он такое? Академический человек. Эта его тухлая работа. Этот его тухлый стол. Эта его тухлая академическая манера держаться, которую он считает такой на равных, такой панибратской. Он еще не начал заниматься собой. Он – клубок непоследовательностей. Я знаю, тебе трудно признать это. Но разве же это не так?
– И у вас есть средство освободить меня, вызволить из этой беды? – спрашивает Говард.
Фелисити наклоняется вперед.
– Ах, Говард, – говорит она, – почему бы нам просто не уехать?
– Уехать куда? – спрашивает Говард.
– Просто уйди отсюда со мной, – говорит Фелисити. – Давай уберемся подальше. Давай перестанем быть преподавателем и студенткой, давай уедем куда-нибудь и будем самими собой.
– У вас уже намечено куда? – спрашивает Говард.
– Куда-нибудь, где дешевая жизнь, – говорит Фелисити. – На юг Франции.
– Чтобы делать – что? – спрашивает Говард.
– Ты можешь писать книги, общаться с французскими Радикалами, – говорит Фелисити. – Я буду стряпать французские блюда. Я хорошо готовлю. И мы будем жить полной жизнью.
Говард смотрит на нее. Он говорит:
– Фелисити, вы правда хорошо готовите?
– Не очень, – говорит Фелисити.
– И жизнь на юге Франции вовсе не дешева.
– Так не обязательно на юге Франции, – говорит Фелисити.
– И я вовсе не в западне, – говорит Говард. – Я совершенно свободен.
– Да нет же, – говорит Фелисити, – это тебе так кажется.
– Фелисити, – говорит Говард, – это одна из ваших фантазий. Вы фантазерка.
– Ты не видишь, да? – спрашивает Фелисити. – Ты не видишь, кем мог бы стать. Я думаю, что думала о вас больше, чем вы когда-либо думали о себе.
