– Вот-вот, – говорит Фелисити, – вечера ночью ты наговорил мне столько всякого, а к утру все как будто скоренько позабыто.
– Что я вам говорил? – спрашивает Говард.
– Говорить можно по-всякому, – говорит Фелисити, – я думала, ты в определенном смысле сказал мне, что хочешь меня.
– Любовью с вами я занялся в основном потому, что этого хотели вы, и в настрое, понятном нам обоим. По-моему, вы теперь пытаетесь перетолковать это в нечто другое.
– Замечательно. Выходит, – говорит Фелисити, – это было нечто нейтральное, дальнейшего значения не имеющее. Ну, как вырвать зуб в клинике службы здравоохранения. Лежите смирно, я сейчас сделаю, что вам требуется. И вы сможете уйти, запишитесь в регистратуре на новый прием, если понадобится. Безличное социальное обеспечение, хорошие гигиенические условия, одно короткое посещение, следующий пациент, пожалуйста. Так?
Фелисити вытягивается в кресле; вид у нее самый горестный. Она говорит:
– Черт, Говард, как мне достучаться до тебя? Неужели ничего не произошло? Неужели наши отношения не изменились?
– Вы всегда могли достучаться до меня в любую минуту, – говорит Говард. – Меня заботит происходящее с вами. Это моя работа.
Фелисити пристально смотрит на него; она говорит:
– Твоя работа? Оттрахать меня это часть твоих служебных обязанностей?
Говард спрашивает: – Чего вы добиваетесь, Фелисити? Фелисити смотрит вниз; она водит босыми пальцами ног по полу Говарда и следит взглядом за ними. Она говорит:
– Я же сказала тебе, что хочу сделать так, чтобы что-то значить для тебя.
Говард смотрит на свои часы.
– Послушайте, – говорит он, – мы не можем сейчас это обсуждать. Семинар начинается через пять минут, а у меня еще есть дело в деканате. Нам придется поговорить как-нибудь в другой раз.
Говард достает свой ежедневник.
– Да? – говорит Фелисити. – Когда в другой раз?
– До вечера у меня совещание, – говорит Говард. – Завтра утром.
– Нет, – говорит Фелисити, – сегодня вечером.
– Сегодня вечером я занят, – говорит Говард.
– Ладно, – говорит Фелисити, – я не встану с этого кресла. Можешь идти вести свой семинар и оставить меня здесь, если хочешь. Данное человечество отсюда ни ногой.
– Это смешно, – говорит Говард.
– Это позиция, которую тебе следовало бы узнать, – говорит Фелисити, – это ведь традиционный радикальный жест протеста.
– Хорошо, – говорит Говард, – подождите здесь минутку. Я покончу с моим делом и вернусь.
Говард идет по коридору и сворачивает в деканат; у секретарш перерыв, когда они отправляются выпить кофе в «Союзе», а потому он диктует свое поручение в диктофон. Он возвращается назад по коридору в прямоугольный кабинет; Фелисити по-прежнему сидит в сером кресле, но бумаги у него на столе переворошены, а ящик картотеки открыт; подшивка из ящика лежит на коленях Фелисити, и она ее читает.
