— Знаешь, что говорил мой бедный отец?
— Что? — спросила Мама.
— Мой бедный отец говорил, что все женщины — точно куры, им даешь пшена, а они со всех ног бросаются клевать дерьмо.
Дети засмеялись, а Мама нахмурилась, и особенно ясно стали видны голубизна ее век, подкрашенные, загнутые вверх ресницы, серебристые чешуйки ногтей. Повернувшись к Кико, Мама сказала:
— Ешь!
— Мне не нравится, — ответил Кико.
Мама сердито вырвала вилку у него из руки, отрезала кусочек макаронины и сунула ему в рот. Кико принялся уныло жевать. Мама сказала:
— Как мне надоел этот ребенок.
— А в чем дело? — спросил Папа.
Маркос сказал Пабло:
— Нам задали написать сочинение о Конго и ООН.
Мама сказала Папе:
— Разве ты не видишь? Его не заставишь есть.
Мерче сказала:
— Ну и темочка!
— Сочинишь тут, — отозвался Маркос.
Папа сказал Маме:
— Оставь его в покое, зачем заставлять, проголодается — сам попросит.
Пабло объяснил:
— С Конго — как с папой и мамой: если деремся мы, нас разводят по углам, а если они — то пусть себе на здоровье.
Мама рассердилась на Папу:
— А если не проголодается, значит, пусть умирает, да? Удобная точка зрения. У вас, у мужчин, все так просто. — Она повернулась к Кико: — Ну глотай же наконец!
Кико проглотил, вытягивая шею, как индюк. Потом спросил, глядя на Пабло:
— А папа с мамой тоже дерутся?
Мерче и Маркос засмеялись. Наступила пауза. Кико обвел взглядом склонившиеся над тарелками бесстрастные лица и вдруг воскликнул, лучезарно улыбаясь:
— Дерьмо!
Мама пресекла смешки детей.
— Это нельзя говорить, понятно? — сердито сказала она.
Упиваясь сдавленным фырканьем Маркоса и Мерче, Кико улыбнулся, прикусив нижнюю губку, и повторил еще громче, вызывающе и дерзко:
— Дерьмо!!!
Мама подняла руку, но не ударила мальчика, увидев, как он втянул голову в плечи.
— Ты что, не слышал? Замолчи или получишь затрещину!
Витора, обнося всех по очереди блюдом с бифштексами, кидала на него пылкие сочувственные взгляды. Пока Мама резала его бифштекс на мелкие кусочки, Кико достал из кармана штанишек тюбик от зубной пасты и быстро открутил крышечку. Лицо его расплылось в довольной улыбке.
— Это телик, — сказал он.
— Оставь телики в покое и ешь, — велела Мама.
Тут Пабло упомянул Гильермито Ботина и сказал, что все девчонки по нему с ума сходят, и Мерче разом положила вилку на тарелку, прижала ладони к щекам и быстро проговорила:
— Какой кошмар, задается — сил нет, а сам-то: взглянешь — мороз по коже!
— Мороз по коже, когда нападают индейцы, — сказал Хуан.
