Он сложил обе руки трубкой, приставил их к правому глазу, сделал «та-та-та».
Кико, подражая ему, поднес к глазу тюбик и тоже сделал «та-та-та». Мама сказала: «Ешь», и он принялся жевать крохотный кусочек мяса, перекатывая его от одной щеки к другой, все более сухой и невкусный, под внимательным и безнадежным взглядом Мамы, которая через несколько секунд сказала ему:
— Хорошо, выплюни, он у тебя уже скатался; пока этот ребенок что-нибудь проглотит, с ума сойдешь.
Кико выплюнул кусок — серый мочалистый шарик, перемятый, перетертый его челюстями. Мама положила ему в рот новый кусочек. Кико взглянул на нее, потом снова отвернул красный колпачок.
— Это телик, правда, мама?
— Да, телик; ешь.
— Ты не хочешь, чтобы у меня получался шарик, правда, мама?
— Не хочу. Ешь.
— Если я буду есть, я вырасту и пойду в школу, как Хуан, правда, мама?
Мама терпеливо вздохнула.
— И когда только это будет, — сказала она.
— А если я пойду в школу, у меня не будут больше получаться шарики, правда, мама?
— «Правда, мама, правда, мама», — гневно повторила Мама и дернула его за руку. — Ешь же наконец!
Кико поднял на нее умоляющие глаза, подернутые смутной грустью:
— Правда, мама, тебе не нравится, когда я говорю «правда, мама, правда, мама»?
У Мамы блестели глаза, словно она вот-вот заплачет. «Не знаю, что будет с этим ребенком», — пробормотала она. Положив маленькую вилку на тарелку сына, она сказала:
— Ну давай ешь сам.
Кико взял вилку в левую руку.
— Другой рукой, — бдительно поправила Мама.
Папа улыбнулся.
— Ты душишь его индивидуальность, — заметил он.
Мама нервничала:
— Да неужели? Почему бы тебе его не покормить, а?
— Знаешь, что говорил о левшах мой бедный отец? — спросил Папа.
— Не знаю и знать не хочу, — отрезала Мама.
Папа, словно не слыша ее, продолжал:
— Мой бедный отец говорил: левша потому левша, что сердце у него больше, чем у остальных, но люди поправляют его, ибо им завидно, что кто-то сердечнее их.
— Очень интересно, — сказала Мама.
— А священник говорит, — сказал Хуан, — что писать левой рукой — грех.
Кико округлил глаза:
— И тогда черти унесут меня в ад вместе с ведьмой и котом доньи Паулины?
Папа изящно чистил апельсин при помощи ножа и вилки, не дотрагиваясь до него пальцами. Маркос сказал:
— Так Маврик в аду или в помойке?
Кико задумался, потом ответил:
— Лорен кинула его в помойку, но Хуан видел, как из ада вылетел черт и схватил его, правда, Хуан?
В столовую вошла Доми с девочкой на руках. Она подняла Крис повыше: — Попрощайся с папой и мамой, золотце. Скажи им «до свидания».
