Чутье его не обмануло: в эту самую минуту, как нельзя более кстати, появились констебли, которые подталкивали впереди себя замешкавшихся Старост.
– Опоздавшие,– возвестил Первосвященник,– приблизьтесь к краю алтаря! Засвидетельствуйте свое присутствие перед богом и заверьте его, что ваш поздний приход не предвещает уклонения или отказа от службы в час нужды!
Ошеломленные и встревоженные, нарушители, съежившись в раболепном страхе, подошли к провалу; красные глаза и взлохмаченные волосы подчеркивали их пристыженный и покаянный вид. Их растерянное бормотание и еле слышный шепот эхом отозвались в глубине колодца:
– Стимп здесь, великий бог, твой слуга!
– Бодвик здесь, Прародитель! Служу тебе!
– Прости меня, Прародитель, я Содкин, твой преданный слуга!
Смущение опоздавших заставило остальных порадоваться, что они своевременным появлением избавили себя от такого стыда, и преисполниться еще большей решимости, хотя по какому именно поводу, они так и не поняли. Но ничто не могло усилить их готовность встретиться лицом к лицу со сколь угодно неопределенными опасностями больше, чем мысль бога, выплеснувшаяся из колодца в ответ на извинения старост:
– Приветствую вас, верные солдаты. Ваша стойкость радует меня. Знайте, что за эту службу, как и за все остальные, А-Рак отблагодарит вас золотом.
Итак, примитивная сделка, на которой держался Договор с А-Раком, повторилась вновь: откровенный запах чистого золота заглушил остроту беспримесного нечеловеческого ужаса. Паанджа Пандагон был в восторге. Его невидимый слушатель и впрямь оказался рядом и поверил его игре.
С рассветом мы были уже на ногах, но наша хозяйка ушла куда-то еще раньше. Одна из ее дочурок – такие милые, серьезные, способные крошки! – повторила заверения матери, которые еще вчера показались мне несколько обидными:
– С вашего позволения, госпожа нунция, наша ма сказала, что догонит вас, если разузнает что-нибудь стоящее.
– Спасибо, милая. Надеюсь, догнать нас окажется не сложнее, чем она себе это представляет.
– О, нет, – звонким голоском сообщила вторая малютка, которой, видно, так хотелось успокоить меня, что она даже не заметила взгляда, который бросила на нее старшая сестра, – вам за нашей ма нипочем не угнаться, дорогая госпожа, она ведь кролику на бегу хвост оттопчет, правда, правда!
Я не удержалась и расцеловала сестренок на прощание в обе щечки (они не возражали) – до того они напомнили мне моего Персандера, когда тот еще совсем крохой, не старше вот этой звонкоголосой малютки, хвастался перед друзьями, что его мать прошла по миру «тысячу лиг».
