связавшем все дали, — в испытании покоем,
самом трудном для нас испытании.
Да, разочарованная родня, прежде, чем возвратиться
в загон, в улей печальных пчёл,
туристы, решившие возвратиться, соседи
по тёмной улице с домами, набитыми древностями
и помойными ведрами, заклятые братья
из номера тридцать три тысячи четыреста двадцать семь,
шестой этаж, квартира А, В или X,
что напротив склада «Астрокиса, Вильяме и K°»,
да, бедный мой брат, который — я сам,
теперь-то мы понимаем, что не останемся здесь
даже под страхом смерти, понимаем,
что весь этот блеск нам велик, что одиночество
жмёт, как матросский костюмчик
мальчику переростку,
слепит, как темнота, застлавшая день.
В общем-то, мы родились,
чтобы друг друга слушать, видеть, мерить
(кто выше прыгнет, кто больше заколачивает и т. д.),
чтобы не замечать друг друга (с ухмылкой), лгать,
договариваться, быть безразличными,
обедать вместе.
Но, чтобы никто не попрекал нас землёй, —
мы облачаемся в забывчивость,
отмахиваемся от воздушных видений,
и остаётся лишь привкус крови и пыли
на языке: мы сглатываем нашу память
с глотком вина или пива, далёкие от всего,
от того и этого, от матери, от земли нашей жизни.
Строгие профили отполированного кратера, треугольники
носов, лица из отвердевшего мёда,
безмолвные колокола, чьи гулы
улетели к морю, чтоб не вернуться, челюсти, взгляды
недвижного солнца, царство
большого безмолвья, вертикальные
развалины,
а я как новенький, снова тёмный,
снова сияю —
я прибыл сюда, чтобы блестеть, если удастся,
мне необходимо огнистое пространство
без прошлого, — это сверканье,
Океания, камень и ветер, —
чтобы трогать, видеть, снова строить,
чтобы на коленях испрашивать целомудрие у солнца,
чтобы докопаться жалкими исцарапанными руками
до сути, до судьбы.
Мы прибыли издалека к дали,
чтобы заглянуть в орбиты камня,
в погасшие глаза, которые всё ещё смотрят,
в огромные лица, готовые к вечности.
Как далеки мы от этой дали,
как далеки от этих суровых масок,
застывших в полном безмолвии, — мы уезжаем,
окутанные их презреньем, их пространством.
Зачем мы приехали на этот остров?
Возвращаясь, мы увозим с собою отсюда
не улыбку цветущих людей,
не мерцающие бёдра красавицы Атароа,
не дерзкие взгляды мальчуганов верхом на лошади,
а океаническую неприязнь, робкий вопрос
созвездий, скрививших презрительно губы.
Путешественник, путник, весьма довольный,
возвращается к своим колёсам,
к своим самолётам,
и — прощай, торжество тишины, — необходимо
