— Здесь я, — отозвался Нартахов. Он хоть почти сразу же поверил в самые добрые намерения женщины, но слово «товарищ», такое родное и привычное с детства, растопило последние сомнения и прозвучало самой прекрасной музыкой.
Женщина мигом оказалась рядом.
— Заждался, поди? Встать-то можешь?
— Могу, могу, — обрадованно дышал Нартахов. Опираясь на винтовку, он медленно поднялся, но почти сразу же стал заваливаться на бок.
Женщина скользнула ему под руку, придержала, не дала упасть.
— Татусь, пособи.
Торопливо, со свистом дыша, подошёл старик, встал с другого бока, подпёр плечом.
— Терпи, хлопче, терпи. Сейчас в хате будем.
— Это больной, поступивший к нам сегодня ночью. С пожара. Его фамилия Нар… Нартахов.
— Знаю, знаю, Люда. Здравствуйте, Семён Максимович. Я чувствую, что вы не спите.
Бинт на голове, похоже, ослабел, сбился на глаза, Семён Максимович не сразу разглядел, кто с ним разговаривает, а убрал с глаз белесую кисею — признал: врач Сардана Черова, дочь знаменитого охотника с Юрюядяха Степана Черова. Семён Максимович когда-то даже принимал некоторое участие в её судьбе. В позапрошлом году девушка, получив диплом врача, была направлена на работу в другой район, хотя и очень стремилась в родные места. Оказавшись в Якутске на совещании, Нартахов через обком партии сумел добиться перевода Черовой на прииск.
— Здравствуйте, Сардана Степановна. Вы мой лечащий врач? Я рад. И, как я тут понял из разговоров, от вас, от вашего решения зависит моя судьба: или домой идти, или продолжать продавливать койку в больнице.
— В этом случае всё зависит не от меня, а от вашего состояния, — строго сказала девушка.
— Да какое состояние? Руки-ноги целы, на перевязку буду приходить из дому…
— Я смотрю, вы тут без меня уже всё сами решили. Только я хочу сказать, что у человека, кроме рук и ног, ещё и голова есть. Отверните-ка рубашку, Семён Максимович.
Нартахов послушно повиновался, почувствовал холод никелированного фонендоскопа, скользящего по груди, терпеливо выполнил все команды врача.
Увидев под левой лопаткой рубцы, Сардана Степановна спросила:
— Война?
— Она самая. В танке горел.
— Не везёт вам с огнём. Вот и теперь умудрились обгореть. Сейчас поедем в перевязочную.
Черова произнесла все слова чётко, даже несколько строго, деловито хмурилась, и Семён Максимович понял, что девушка всеми силами старается выглядеть старше своих лет, прячет свою молодость за этой излишней строгостью.
— Вы что-то хотите сказать, Семён Максимович?
