Куган стучит бутылью по столу.
— Молли! — орет он. — Молли Молли Молли!
Музыка давно смолкла, Тощий и Длинный Нос куда-то слиняли. Когда это произошло?… Официантка стоит в шаге от стола, раскинув руки.
— Кто здесь Молли? — спрашивает она.
«Хороший вопрос, — думает Нельсон. — Онапохожа не на ирландку, а скорее уж на испанку — черноволосая, черноглазая, смуглокожая. Стоит, покусывая губы и покачивая бедром, фартучек перехватывает милый стан, как набедренная повязка. Милый стан. — Нельсон зажимает рукой рот. — Не сказал ли я это вслух?»
— Это Клинк. Острый клинок, Клинк. — Куган хриплым театральным шепотом добавляет: — Только упаси тебя Бог спросить про его мать.
Официантка переводит безразличный взгляд на Нельсона.
— Ни гугу, — говорит она.
Молчание. Нельсон с Куганом переглядываются и прыскают со смеху. Нельсон смеется так, что пиво брызжет у него из носу.
— И что твой муж-иудей? — спрашивает Куган официантку.
Дзынь! Что-то всплывает из пивного моря в мозгу у Нельсона, что-то, имеющее отношение к иудеям. И тому, чего Куган должен стыдиться.
— Мне кажется, ребята, вам хватит, — говорит официантка.
— Еще нет. — Куган делает слабую попытку дотянуться до ее задницы. Официантка резво отпрыгивает, Куган еле успевает ухватиться за край стола.
— Господи! — Куган почти ничком падает на скамейку и одним глазом смотрит поверх стола. — Он что, наблюдает за нами, Клинк?
— Кто?
— Бармен, ты, изнуренный иезуит, — шепчет поэт. — Статный, дородный, как там его бишь.
Нельсон оборачивается. Куган снова шипит:
— Не так очевидно, черт тебя побери.
Поэтому Нельсон смотрит в потолок. Смотрит в свой стакан. Смотрит на часы. Смотрит на пустую эстраду. Потом, зевнув, взглядывает на бармена, который стоит, опершись на стойку. Здоровенный детина… наблюдает.
— Ну? — спрашивает Куган почти что из-под стола.
— Ага, — говорит Нельсон. — Он за нами наблюдает. Куган приподнимает голову и снова ныряет под стол.
— Черти лохматые, Клинк, это же Буян Бойлан! Он самый!
Поэт почти горизонтально выскакивает из-за стола. Локти и колени выпирают из просторного пальто под самыми разными углами, как будто два хорька дерутся в мешке. Нельсон совершает более грациозный, нейлоно-шуршащий исход, но не может сделать ни шагу дальше, потому что во все стороны — вниз. Комната кружится: проносится Куган, ревя, проносится бармен. Нельсона приподнимает на цыпочки и бросает под откос пола. Он выплывает на улицу, под снег, скользя боком, как хоккеист.
