Она ступила под арку и подняла руки, будто стремясь объять теплый ночной ветерок, набегавший с озера. Луна спряталась за облако, и в темноте было невозможно различить границу воды и горизонта. Поэтому казалось, что далеко-далеко, сколько мог видеть глаз, простиралась непроницаемая завеса мрака.
Силуэт огромного замка Гилмур едва вырисовывался в ночи. В стенах замка слышались голоса и смех, беготня детей, ворчание стариков и хихиканье юных девушек. Все эти звуки копились и сохранялись здесь от поколения к поколению.
Она знала, что всегда будет испытывать благоговение к старому замку, даже если его сотрут с лица земли и обратят в прах. Здесь хранилась история Гилмура и память о гордом, так до конца и не побежденном народе.
– Прости меня, – вдруг услышала Лейтис.
Она круто обернулась и увидела, что Мясник приближается к ней. Он казался только темной тенью в этом месте, приютившем их обоих. Она осторожно попятилась и вскоре уперлась спиной в кирпичную колонну.
– Прости меня, – повторил он, останавливаясь в нескольких футах от нее. – Мне нет оправдания, поэтому я не могу принести свои извинения, как полагается, – добавил он смущенно. – Могу только пообещать, что это никогда больше не повторится. В будущем я стану ночевать в форту Уильям.
Она ничего не отвечала – изумление лишило ее дара речи.
Не сказав больше ни слова, он повернулся и оставил ее стоять, устремив ему вслед недоумевающий взгляд, до тех пор пока он не исчез в темноте.
Алек стоял во дворе форта Уильям, нечувствительный к какофонии вокруг него. Он приказал с утра охранять подступы к форту, и войска спешно приводились в готовность. Это раздражало его, потому что солдаты должны быть готовы к бою в любой момент.
Но Алек не обращал внимания на лошадей, выводимых из конюшен, или на косые взгляды, которые время от времени бросали на него солдаты. Он не мог отвести взгляда от замка Гилмур, будто обладал способностью видеть сквозь стены. Ему хотелось пойти к Лейтис, открыть ей, кто он и что он совершил. Но он сомневался, что после прошлой ночи она станет его слушать.
Остаток этой ночи он провел рядом со своим адъютантом Харрисоном, внезапно явившись к нему среди ночи и разбудив его. Но вместо того чтобы спать, Алек провел несколько часов, уставившись в потолок и размышляя. Большую часть жизни он верил в чудовищное варварство скоттов и только в последний год убедился в еще большей жестокости англичан. Его научили повиновению, и все же в последние месяцы он изо всех сил противился приказам своих командиров. Он всегда считал себя человеком чести, но сон ввел его в заблуждение и вызвал в нем желание силой овладеть Лейтис.
