Сердце Запада - Пенелопа Уильямсон

«Он не приедет. О Боже, он все-таки не приедет!»

Клементина Кенникутт расхаживала взад и вперед по украшенному узором из завитушек ковру, так пиная юбки носками сапожек из лакированной кожи, что накрахмаленный муслин шелестел в безмолвии ночи.

Клементина мерила шагами свою темную и тихую спальню. Прошла вдоль черного шкафа из древесины грецкого ореха, мимо заправленной белым ситцем с кружевными оборками кровати под балдахином, миновала камин. На полке из зеленого мрамора стояли часы в форме лиры, и их маятник бесшумно качался. Ей пришлось близко наклониться к фарфоровому циферблату, чтобы увидеть, который час. Десять минут после полуночи, он опаздывает уже на десять минут. Он не приедет, не приедет...

Клементина вернулась к окну, где снаружи просачивался тусклый свет. Раздвинула тюль, чтобы выглянуть на улицу. Стекло было залито дождем, и влажный воздух образовал ореолы вокруг уличных фонарей. Лунный свет пронзал рассеивающиеся грозовые тучи. Железный забор вокруг Луисбургской площади отбрасывал остроконечные тени на скользкие от воды булыжники безлюдной мостовой.

Вот! — несомненно, за вязами по другую сторону площади мелькнул фонарь кареты. Клементина прижалась лицом к стеклу, чтобы получше разглядеть, но от ее дыхания окно запотело. Она подняла щеколду и толкнула створку.

Петли скрипнули, и Клементина замерла с бешено колотящимся в груди сердцем. Она стала медленнее открывать окно и теперь слышала только ветер и собственное прерывистое дыхание.

Порыв ветра затрепал зеленые бархатные шторы, хлопая ими по створке. За спиной Клементины звякнули хрусталики стоящих на каминной полке ламп. Она высунулась из окна, подставляя лицо прохладному дуновению. Пахло дождем и угольным дымом. Блестящая от влаги улица была по-прежнему пуста. Нет, он не приедет.

– Что ты делаешь?

Клементина резко повернулась и едва не упала. Свет от свечи в серебряном подсвечнике в руке матери отбрасывал огромные тени на стены, обитые кремовым шелком. Сердце девушки застучало еще сильнее под прижатым к груди стиснутым кулаком.

– Мама, ты меня напугала.

Пламя вспыхнуло и подскочило, когда Джулия Кенникутт подняла подсвечник и оглядела дочь с головы до ног, отмечая непритязательный плащ, простое темно-бордовое прогулочное платье, лайковые перчатки, черную дамскую шляпку на бобровом меху и туго набитый саквояж на полу.

– Ты бежишь, – констатировала Джулия и перевела взгляд на незажженную свечу на подоконнике и наполненную спичками фарфоровую шкатулку. — С кем-то. Ты бежишь с кем-то.