Анна высунула голову из душевой и плутовски ухмыльнулась.
– Ты так ему и сказала?
– Сказала. И он со мной вполне согласился.
– Черт побери! Говори дальше, не тяни!
– Толковал еще, что ему надо кое-что выяснить, что никак не может заснуть!
Странно, призналась сама себе Анна, а меня это совсем не трогает. Насухо вытерлась и натянула на себя старенький махровый халат.
– Боженка, я есть хочу!
Двери уборной распахнулись, и на пороге возник Индржих:
– Сегодня ты меня порадовала, Анна. Ты была великолепна!
– Просто я немножечко подремала перед представлением.
– Подремала? – удивилась Боженка. – Три часа проспала тут как убитая!
Индржих придержал дверь, чтобы Боженка с платьем могла выйти, но костюмерша еще дважды возвращалась – за колготками и за нижней юбкой – и всякий раз бросала на Анну выразительные взгляды. А та перед зеркалом расчесывала волосы щеткой.
– Смею ли я пригласить тебя на ужин? – спросил Индржих, когда они остались наконец одни.
Взгляды их встретились в зеркале. Как и в понедельник утром на вокзале, у Анны возникло чувство, что произошло нечто такое, нечто новое, что может изменить всю ее жизнь. Сколов волосы двумя гребнями, она бросила небрежно:
– А почему бы и нет?
Индржих наклонился и поцеловал ее в шею.
Анна не сразу вспомнила, что у нее с собой нет ничего, кроме толстого свитера и брюк, в которых она пришла прямо с вокзала. Индржих отвез ее домой и внизу, в машине, подождал, пока она переоденется.
Когда в половине второго Анна снимала с себя коричневый бархатный костюм, ей вдруг пришло в голову, что она чувствует себя сейчас без Вашека как школьница на каникулах. Позвонил телефон. Анна, поколебавшись, сняла трубку. Индржих спросил, нельзя ли ему вернуться. Они расстались в половине четвертого.
Любош встал в полседьмого, съездил за рогаликами и яйцами, зашел на почту, отослал экспресс-письмо в Прагу на адрес Чехословацкого союза физкультуры и спорта (пять сотрудников Горной службы по окончании сезона были приглашены на слет альпинистов), отправил бандероль с двумя детективами на отцовский адрес (с той поры, как ушла Блаженка, отец ни разу после работы не заходил в трактир и ударился в чтение), а на обратном пути заглянул в прокатный пункт спортинвентаря. Шпанек еще не открывал, и Любошу пришлось поднимать его с постели. Он отдал ему Вашеков лыжный ботинок, чтобы тот подобрал пацану подходящие башмаки на застежках.
С рюкзаком на спине возвращался он по обледенелой дороге на мотороллере и уже издали увидел, что из окон домика валит дым. Мгновенно понял, что случилось.
