Сахара ничего не унюхала. Она отошла от сетчатой двери. Со вздохом прижалась к Джослин. Трижды крутнулась, легла и опустила морду на задорный носок хозяйкиной туфли. Успокоилась, но не потеряла бдительность. Пока Сахара на страже, Джослин ничего не грозит.
— Если позволите. — Григг кашлянул, подняв руку. — По-моему, в «Эмме» есть что-то зловещее. — Он принялся считать на пальцах. Кольца не было. — Навязчивые цыгане. Необъяснимые кражи. Джейн Фэрфакс чуть не утонула, катаясь на лодке. Страхи мистера Вудхауса. На горизонте маячат беды. Бросают тень.
Пруди заговорила быстро и решительно:
— Но идея Остен в том и заключается, что все это ненастоящее. Настоящей угрозы нет.
— Боюсь, вы не уловили идею, — ответила Аллегра.
Григг промолчал. Ресницы упали на щеки, и по его лицу стало трудно что-либо понять. Джослин, как хозяйке, пришлось сменить тему.
— Я где-то читала, что в «Эмме» использован самый популярный сюжет всех времен — унижение хорошенькой, самодовольной девушки. По-моему, у Робертсона Дэвиса[4]. Единственная история, говорит он, которая обязана понравиться каждому.
В пятнадцать лет, играя в теннис в деревенском клубе, Джослин познакомилась с двумя мальчиками. Одного звали Майк, другого Стивен. На первый взгляд мальчики были так себе. Майк повыше и потоньше, выступающий кадык, очки на солнце горели, как фары. У Стивена были пошире плечи и приятная улыбка, но толстая задница.
Из Нью-Йорка приехала двоюродная сестра Майка, Полин; нужен был четвертый, чтобы играть пара на пару, и они подошли к Джослин. Джослин отрабатывала подачу с клубным инструктором. Тем летом она носила «конский хвост» и челку, как у Сандры Ди в «Бери ее, она моя»[5]. У нее появились груди, поначалу острые, но теперь округляющиеся. Мать купила ей раздельный купальник с чашечками, в котором Джослин ни на минуту не забывала, что на нее смотрят. Но самым привлекательным, как она всегда считала, была ее подача. В тот день Джослин подбрасывала безупречно и со всего размаха посылала крученый мяч точно в квадрат. Казалось, она не может не попасть. Поэтому настроение у нее было безудержно радостное.
Ни Майк, ни Стивен не портили его чрезмерно боевым духом. Выигрывала то одна пара, то другая; на самом деле счет вела только Джослин, да и то про себя. Они обменялись партнерами. Полин была такой соплячкой — обвиняла друзей в зашагах, — что на ее фоне Джослин смотрелась все лучше и лучше. Майк назвал ее «своим парнем», а Стивен заметил, что она не как все девчонки: ни капельки не воображает.
