В «Приятных вибрациях» расставили пятьдесят стульев, из которых занято было семь. На стенах за подиумом, словно бабочки, висели надувные вагины разной степени раскрытия. В шкафчиках вперемешку валялись корсеты и пристегивающиеся фаллоимитаторы. Линн очаровательно нервничала. Она не только читала, но и говорила на близкие темы, личные и художественные. Она только что закончила стихотворение, где женская грудь в нескольких строфах рассказывает о своих былых обожателях. Стихотворение имело формальную структуру, Линн призналась, что сомневается, насколько это оправданно, и попросила аудиторию рассматривать ее работу в качестве пробы пера.
Даже грудь говорила голосом поэта, с завыванием в конце каждой строчки, как у Паунда, или Элиота, или кто там начал эту несчастную традицию. В сильных местах слушатели хлопали, и Аллегра тоже старательно хлопала, хотя, по-видимому, не сходилась с ними во вкусах. Потом она вместе с Коринн подошла поздравить Линн, сказала, как ей понравился вечер. Сложно придумать более невинное заявление, но Коринн строго взглянула на Аллегру. Та понимала, что обременяет Коринн. Она сама навязалась, зная, что Коринн не хочет ее здесь видеть. Аллегра извинилась и ушла в туалет. Она тянула время, умывалась, причесывалась — специально, чтобы Коринн могла поговорить с Линн наедине.
В те выходные Сильвия и Джослин отправились на выставку собак в Коровий Дворец[15], и Аллегра обедала с ними. Коринн пригласили, но та сказала — ее вдруг посетило вдохновение, она не рискует остановиться. Настроение у Джослин было прекрасное. Тембе стал «Лучшим представителем породы», судья отметил его хороший вымах и толчок, а также красивую линию верха. После обеда он должен был выступать в «Охотничьих собаках». К тому же в карманах у Джослин лежали карточки нескольких перспективных производителей. Будущее казалось радужным. Коровий Дворец был громоподобен и зловонен. Они вынесли обед на столики для пикника, подальше от собак.
Аллегра обрадовалась, что наконец-то есть кому рассказать о поэтических чтениях. Она процитировала самые удачные строчки. Сильвия так хохотала, что выплюнула сэндвич на колени. Потом Аллегре стало стыдно.
— Жаль, что Коринн меня не пускает, — сказала она. — Боится насмешек. Как будто я стану смеяться над ней.
— Однажды я бросила мальчика из-за того, что он написал мне идиотские стихи, — ответила Джослин. — «Твои глаза-близняшки». Разве у большинства людей глаза — не близняшки? Не считая отдельных несчастных? Казалось бы, это не страшно: зато какие красивые чувства, сколько вложено усилий. Но когда он в следующий раз тебя целует, думаешь только об одном: «Твои глаза-близняшки».
