Когда после всех приветствий Гелиона спросила сына, что он думает о своей невесте, тот взволнованно произнес:
— Что можно думать о горном ручье или листопаде? Если это не видение, сотканное из утренней росы и тумана, я хочу на ней жениться.
Гелиона поморщилась, глупость сына ее раздражала. Она-то видела принцессу насквозь. «Слишком горда, слишком независима, — думала Гелиона, — ну ничего, это можно исправить». Если бы Гелиона могла предвидеть будущее, она бы добавила: «Слишком обидчива, слишком злопамятна, слишком мстительна».
Морейн поместили в золоченую комнату, напоминающую ей шкатулку для драгоценностей. С тех пор ее больше никогда не оставляли одну. Даже по ночам в ее спальне оставались рабыни.
В двенадцатый день последнего летнего месяца, тщательно выверенный астрологами и жрецами, в утренний час, пока Морейн еще способна была переносить жару, антильский царевич Ахетон ввел свою невесту в прекраснейший в мире храм Бога Солнца. Его огромные размеры и величие должны были вызывать в людях набожность и благоговение. Внешняя поверхность этой колоссальной постройки была выложена серебром и увенчана пышными акротериями из сверкающего золота. Вокруг храма стояли золотые изваяния всех когда-либо правивших царей и цариц. Внутренние стены, пол и потолок сверкали и переливались от многочисленных драгоценных камней, золота и серебра.
Но все это великолепие, которым так гордились местные жители, оставило совершенно равнодушным сердце эринирской принцессы. Не радовали ее ни прекрасные изваяния, ни светящиеся кристаллы, ни те драгоценности, которыми была украшена она сама по случаю свадьбы. Бедная Морейн оплакивала свои длинные кудри, предварительно обрезанные безжалостной Гелионой. Что же до поклонения местным богам, то Морейн мысленно уже окрестила антильцев язычниками и приняла решение, о котором, правда не осмелилась никому сообщить, что будет тайно придерживаться веры предков. Ей ли, потомку богов, верить в глупые языческие предрассудки!
На остриженную голову Морейн был водружен парик и венец. Бледное лицо покрашено белилами и разрисовано, превратившись в незнакомую маску — красивую и бездушную. Стоя перед золотым алтарем, Морейн старалась не плакать, чтобы черная подводка глаз, удлинившая их до висков, не потекла самым непристойным образом.
Высокий жрец в торжественных синих одеждах надел супругам на левые предплечья по золотому браслету, пожелал здоровых детей и счастливой семейной жизни и отпустил их с миром. Царская свадьба гуляла и пировала еще два дня, а с ней ликовала вся Антилла, получившая в жены своему наследнику принцессу Туатов.
