Словно услыхав мысли Шовшур-аскера, шаман открыл глаза и поднял руку.
— Что? — Воин придержал вороного коня, поравнявшись с гнедо-пегим косматым коньком волшебника.
— Чую!
Улуу-меге никто не мог упрекнуть в излишнем многословии. Обычно шаманы любят потрепаться у костра, особенно если пропустят чашку-другую араки, поучить жизни, показать, какие они умные и для племени полезные. Из Улуу-меге каждое слово приходилось тянуть на аркане, как дикого жеребца-трехлетку.
— Что чуешь? Говори, не томи!
— Чужой чародей. Сильный, однако.
Этого еще не хватало! Неужели разведчики порубежной стражи сумели найти их следы? Придется или принимать бой и с честью погибнуть, или удирать за реку несолоно хлебавши, без добычи, а после выслушивать насмешки прочих аскеров. Да Шовшур-аскер лучше на кинжал упадет!
— Откуда здесь чародей? Говори!
— Не знаю, однако. Нагоняют во-он оттуда... — Улуу-меге показал тощей, увитой черными жилами рукой, откуда именно.
— Нагоняют? Йах! Сколько с ним?
Шаман скривился, нехотя признаваясь:
— Не чую. Плохо. Сильный чародей. Только его чую.
— Йах! — Шовшур-аскер обернулся к воинам. — Эй, аскеры! Мы искали воинской славы, а она сама нас нашла! Готовьте луки! Бучай!
— Слушаю! — приблизился молодой аранк. Пускай по годам — юноша, но по делам — умелый и беспощадный воин.
— Отстанешь со своим десятком. Зайдешь врагу сзади. Или сбоку, как выйдет.
— Слушаю, Шовшур-аскер!
Протяжным свистом Бучай позвал своих людей. Они замедлили бег коней, а вскоре и отвернули в сторону.
— Улуу-меге!
— Да?
— Твои шаманы готовы?
— Да.
Они молча проскакали еще три полета стрелы.
— Улуу-меге!
— Да?
— Враги далеко?
— Близко.
— Совсем близко?
— Да. Совсем. — Шаман пристально вглядывался в туманную дымку по левую руку от вытянувшегося в длинную колонну чамбула. Чмокнул узкими губами. — Вот они.
Из тумана возникли силуэты пяти всадников.
— Пятеро? — опешил Шовшур-аскер. Даже не сдержал недостойного истинного воина удивления и волнения.
— Пятеро, — пожал плечами Улуу-меге.
— Который чародей?
— Спроси лучше, сколько звезд на небе.
— Йах! Придется всех убивать.
По его команде чамбул сократил и без того неспешную рысь, разворачивая коней головами навстречу незнакомцам, так, чтобы образовать широкий полукруг с подручными Улуу-меге в вогнутой части.
Лужичане (а кто иной еще мог так вольно скакать по левобережным степям?) приближались неторопливо. За оружие не хватались.
У всех, как на подбор, рослые буланые кони.
Впереди ехал высокий широкоплечий мужчина средних лет. В черном жупане и плаще с волчьей опушкой. Темно-русая голова не покрыта шапкой несмотря на мелкий холодный дождик, лицо обрамлено тонкой бородкой по краю нижней челюсти. Волосы до плеч, в отличие от большинства северян, стригшихся в «кружок». Кочевники, заплетавшие волосы в длинные косы, свято верили, что в них заключена сила аскера — обрежь и бери его голыми руками, поэтому обычаев соседей не понимали и презирали их за это.
