Старший охотник — высокий угрюмый мужчина, весь седой, но с глазами черными и молодыми, походил на ворона — с заложенными за спину руками, в черном кафтане. Смуглое лицо его изрезано морщинами и перепахано шрамами — страшными метками, оставленными нелюдью. Атари заметила, что он слегка прихрамывает.
Сын был очень похож на него: такой же черноглазый и угрюмый. Только не седой еще: неровно остриженные пегие волосы постоянно падали ему на глаза, и он то и дело встряхивал головой, отбрасывая назад непослушные пряди.
— А он милашка, — заметила хозяйка, кивая в сторону молодого, — да и золотишко, небось, водится…
Атари молчала. Смотрела на две кучи грязного тряпья, в которых с трудом можно было угадать два женских тела.
Вот они, болотные ночницы, что наводили ужас на всю округу почти год! Теперь уж никто не сгинет в болотах, погнавшись за мороком… Хорошо, что есть еще охотники, которые могут совладать с проклятой нелюдью…
На крыльце появился староста Сверн; отец и сын, как по команде, повернулись к нему.
— Ну что, человече, принимай товар.
Сверн всплеснул пухлыми руками.
— Спасители вы наши!
Колобком скатился со ступеней, боязливо обогнул схваченных ночниц, и, бухнувшись перед охотником отцом на колени, принялся целовать тому руку.
— Брось это! Поднимись… Мы же не бароны какие! — хмуро обронил охотник-сын. Правда, от Атари не ускользнула самодовольная улыбка, мелькнувшая на его губах.
Староста торопливо сунул руку за пазуху, достал пухлый мешочек и вложил его в руку охотника.
— Вот, господин, как договаривались. Не знаю, как Отца Хаттара благодарить!
Он неуклюже поднялся на ноги.
— Теперь, господа, пожалуйте на угощение!
— А с этими, что будете делать? — Старший охотник ткнул носком сапога кучу тряпья, да так, что Атари услышала хруст костей. Ночница взвыла, но второй пинок заставил ее замолчать.
— С этими… с этими… — Сверн, растерянно моргая, воззрился на связанную нелюдь. — Да головы им поотрубать, и все дела. Не то, глядишь, еще развяжутся…
— Не бойся, не развяжутся, — надменно обронил охотник-сын, — ремни-то не простые, а нашим зельем смазанные.
Воцарилось молчание. Затем вконец растерявшийся Сверн пробубнил, что надо бы с мужичками посовещаться. Охотник-отец сплюнул в пыль, ухмыльнулся:
— Я вот что предлагаю, староста. Одну ночницу убьем, а другую — посадим под замок. Видел я здешнюю корчму — скукотища. А нелюдь в клетке, повязанная заклятиями, какая-никакая, а забава.
— А если сбежит? — позволил себе усомниться Сверн. — Мы же деньжат столько больше не соберем…
