— Типа того. Пошли еще покажу.
Мы направились к воротам монастыря. На ночь их уже заперли, и дежурный монах ушел. Над воротами горел фонарь. Я показал на кованую металлическую створку.
— Видишь?
— Ну крест, и чего?
— Глаза разуй.
Кир подошел ближе и пригляделся, даже рукой потрогал.
— Меч, что ли? — неуверенно спросил он.
— Что ли меч, — подтвердил я. Выбитый на металле меч в натуральную величину стоял острием вниз. Издалека и правда похоже на высокий четырехконечный крест.
— Это как у вашего этого… Монаха? А зачем это?
— Зачем-зачем. Крест, меч — это тут все равно. Две ипостаси одного и того же. Понял?
— Чего-чего? — недовольно наморщился Кир. — Какие еще постаси?
— Ипостаси оружия. В общем, то и другое — оружие, — объяснил я попроще.
Кир задумался, глядя на меч. Потом стал кусать губу и опять потрогал вырезанный в металле клинок. Видно, невысокое его мнение о монахах уступало натиску странного меча и странных моих слов. Наконец он повел головой из стороны в сторону и растянуто выдохнул, выражая эмоции:
— Лебенсраум.
Я не сдержался и треснул его по затылку.
— Офонарел? — крикнул он и сразу ощетинился, встал в позицию для драки.
— Учись вежливости. Я же не называл твой дурацкий амулет сраным.
На шее у него болтался подвешенный к шнурку зуб какого-то хищника. Огромный, сантиметров пять, и треугольный.
— Он не дурацкий, — разозленно ответил Кир. — Это акулий зуб.
— Пластмассовый.
— Сам ты пластмассовый придурок, — угрожающе пропыхтел он и полез в драку.
Он был меньше меня и щуплый, но хитрый, и руки цепкие. С ходу врезался головой мне в живот, я не устоял, и мы вместе повалились на землю. Началась глупая возня. Я пытался отпихнуть его, драться совсем не было желания, особенно с такой мелюзгой. Особенно с мелюзгой, не умеющей драться. Но он клещом вцепился в меня и локтями мял мне бока. Я вывернулся, заломил ему руку. Он начал второй размахивать, как мельница, пытался попасть по лицу. И тут мне на спину обрушился удар, я вскрикнул от неожиданности. Больно все-таки. И второй такой же удар лег на плечо Киру. Он тоже заорал. Мы сразу вскочили. Когда палкой бьют, тут живо на ноги встанешь.
Перед нами стоял сгорбленный старый монах с клюкой. Это клюкой он нас и огрел. Борода серой сосулькой до колен висит, самого к земле пригибает, а сила в руках еще сохранилась у старика.
— Ты чего дерешься, дед? Делать тебе нечего? — накинулся на него Кир, потирая плечо.
— А-а, это вы, ребятки, — прошамкал монах. — Не разобрал сослепу, думал, беси балуют, друг дружке шерсть дерут. — Старик переложил свою палку в другую руку и перекрестился. — Ну, идите себе с Богом, ребятки. — И нас тоже перекрестил. Мы боком обошли его и быстро зашагали к гостинице.
