Слава залпом заглотил дозу и даже не изменился в лице. Ну и пусть! Я постарался не обращать внимания на сей вопиющий факт варварства. Продолжая завораживающий ритуал, я описал бокалом круг под носом и погрузил нюхательный орган в «тюльпан», отчего мои обонятельные рецепторы пришли в экстаз.
— Что же, Эрик, будь здоров! — прочувствованно изрек я, пригубив «Реми Мартин».
Альфред Конн смотрел на меня, и в глазах его читалась солидарность, объединяющая тонких ценителей прекрасного вне зависимости от пола, национальности и вероисповедания. Это была эмпатия в чистом виде.
— Как вам? — спросил он.
— Теперь Эрик просто обязан поправиться, причем в кратчайшие сроки.
Я отставил незаконченный бокал. Хорошего понемножку, а прекрасного — и того меньше!
— Бедняжка ничего не просил передать на словах? — поинтересовался заботливый дядюшка Альф, немного овладевший собой под воздействием старика Луи.
— Де-юре: нет, — солгал я, ощущая себя отогретой за пазухой ехидной, выпускающей ядовитое жало, — а так, де-факто: очень беспокоился, что вы расстроитесь.
Глаза маслозадого ебуна снова оказались на мокром месте.
— Он знал, мой мальчик, — прошептал он, опустив ладонь на голову верного Рольфа. — Только ты один меня понимаешь, славный мой дружище!
Рольф, похоже, действительно улавливал мельчайшие нюансы настроения хозяина — собачья морда прямо излучала искреннее сочувствие.
— Временами поражаешься, наблюдая, как случай связывает воедино людские судьбы, — перешел я к главной цели своего визита — сбору информации о работе фильтровщика истинных арийцев. — Эрик рассказывал, как вы познакомились. Пришел искать работу по объявлению, а встретил вас.
Конн грустно вздохнул и потянулся за бутылкой. Добивался я немного не такого эффекта, хотел навести на разговор о служебной деятельности, но решил не упускать возможности покайфовать на халяву и поспешно осушил бокал. Когда еще представится такой случай? Радушный хозяин налил всем по сороковке. Похоже, меру знал в любом состоянии души.
— Работа-работа, — поскольку исподтишка выведать ничего путного не удалось, я попробовал говорить определеннее, благо озабоченное состояние оппонента допускало известную прямолинейность, — Эрик говорил, что вы — реставратор. Натура творческая и высокодуховная. Как же получилось, что вы, художник, стали каким-то сотрудником отдела кадров?
— Обстоятельства распорядились, — лаконично ответствовал Альфред Карлович, настороженно глянув на меня.
