— А вот и поличное. На каждый яд есть и супротивное зелье, дабы самому с животом не расстаться. А мудрый посол — дивись, брате, — опасаясь отравы, еще допрежь прихода сюда половину отпил. Остатнее же порешил опосля принять.
— То от живота зелье. Нутром я маюсь, княже Константин, — пояснил, не смутившись, Хвощ. — А все, что рек тут княже Ярослав, овада.[69] Ежели мне веры нету, покличь своих лекарей, дабы они тебя от сомнений тягостных разрешили.
Однако лекари Константина еще больше запутали дело. Исследовав жидкость во второй склянице, старый седой Матора, не желая сознаваться в своей некомпетентности, долго тряс посудину, рассматривая ее содержимое на свет, многозначительно нюхали даже осторожно попробовал на язык, после чего сделал туманное заключение:
— Мыслю я, что вреда от оного зелья быть недолжно. Что же касаемо того, будто боярин оныйнутро им свое лечит, то мы в таких случаях совсемдругое болящим даем.
Далее лекарь попытался углубиться в рассуждения о том, какие именно травы они смешивают от нутра, в каких пропорциях все это составляют и сколько варят, но нетерпеливый Ярослав тут же перебил его требованием исследовать остатки черной жидкости, которая к тому времени частью испарилась, а частью впиталась в пол.
Матора, кряхтя, опустился на колени и некоторое время изучал содержимое загадочной лужи.
— Можно было бы собаке на пробу дать, — робко предложил он. — Одначе мыслю я, что ни одна тварь божья из-за вони великой лакать оное николи не станет. Смердит уже оченно, — пожаловался он, поспешно вставая с коленей.
— Так зелье это смертное или впрямь отвар лечебный?
— То мне неведомо, — честно сознался лекарь. — Но не слыхал я, дабы от твоей болести, княже, в отвары белену добавляли, а запах оной травы я доподлинно распознал.
— Вот, — торжествующе завопил Ярослав. — Я хучь в лечбе ничего не смыслю, но даже мне сия поганая трава знакома. Слыхивал я, ведьмы ее в своих черных делах потребляют изрядно.
Услышав о ведьмах, богобоязненный Константин торопливо перекрестился и с укоризной обратился к Хвощу:
— Что же ты, боярин, бесовскими травами меня напоить решился? Али и впрямь по наущению князя свово убойцем стать насмелился?
— Пусть лекарь твой поведает, — не смутился Хвощ. — Пусть как перед иконой скажет: токмо лишь ведьмы беленой пользуются али и при лечбе к ней обращаются?
— Бывает, — согласился Матора важно. — Но не от той болести, коя нашего князя мучает неустанно.
Авторитетное мнение старого эксперта оказалось решающим. Хоть боярина и отпустили восвояси, но больше пред княжьи очи не допускали. А еще через два дня ему самому и всему рязанскому посольству в достаточно категоричной форме предложили выехать из Ростова, ссылаясь на то, что у возмущенных горожан терпения может оказаться значительно меньше, чем у мягкосердечного князя Константина.
